Вандор Хельга - Цветы пахнут любовью

Он кивнул, завёл мотор, и мы поехали.

Всю долгую дорогу мои новые знакомые переговаривались на своём языке. Лишь изредка Аксым бросал мне через плечо объяснения:

– Выезжаем на Чуйский тракт… Бия… Катунь…

Я пыталась рассмотреть что-либо в ночной тьме, но тщетно. А дальше я опять заснула!.. И спала, как младенец! До самого Кош-Агача. Оказывается, я даже проспала погранпост в Акташе. Чудеса, да и только!

В Кош-Агач мы приехали днем. Аксым остановил машину у небольшого бревенчатого домика с плоской крышей, занёс наши вещи к порогу и, распрощавшись, уехал. Туйлаш, а следом и я, зашли в дом, который был не запертым. Студенткой, в этнографических экспедициях, мне приходилось видеть подобные жилища. Поэтому убогость обстановки единственной комнаты меня не удивила: железная печка посередине, у стены небольшой сундук для припасов, над ним – пара полочек с утварью, рядом – низкие столик и пара скамеек, далее – деревянный топчан, покрытый рыжеватыми шкурами и ещё – большой сундук.

Пока я разглядывала всё это, хозяйка разбирала сумки. Я, спохватившись, выложила остатки своей еды на столик: два яйца вкрутую, остатки колбасы и два пирожка с капустой.

– Вот… У меня немного, я не рассчитывала… Но я сейчас пойду куплю!.. Вы мне покажете, где магазин?

– Не надо магазина, – качнула головой Туйлаш, – а еды хватит.

Она положила на столик сыр, пару лепешек, поставила кувшин с айраном.

– Садись, Сопия, поедим да будем отправляться.

– Отправляться? – удивилась я. – Куда?

– Потом объясню. Садись.

Она указала мне на скамейку, сама же опустилась прямо на кошму. Мы быстро и молча съели почти всё. Затем Туйлаш легко поднялась на ноги, взяла оставшуюся целую лепёшку, сыр, завернула всё это в чистую тряпицу и сунула за пазуху своего халата:

– Это духам угощение. Ну, пошли.

Я двинулась за ней, мало что понимая. Затворив дверь, я окликнула хозяйку:

– Мы недалеко? Закрывать не надо?

Туйлаш оглянулась:

– Ты же закрыла.

– А замок?

Алтайка взглянула на меня таким недоуменным взглядом, что я сразу поняла нелепость своего вопроса. Видимо, замка у неё отродясь не было…

Сразу за домиком раскинулась каменистое нагорье, перемежаемое холмами и котловинами, а далее, на горизонте, белели горные вершины. Туда-то мы и направились. Туйлаш, несмотря на свой возраст, шагала легко и быстро, я пока что поспевала за ней. Идти по бездорожью мне, городской жительнице, было непривычно, но я не подавала виду. Хорошо, что на мне был удобный спортивный костюм и ботинки. Я подумала, что путь наш не будет долгим, но ошиблась.

Мало-помалу я втянулась в ритм и даже стала с любопытством озираться по сторонам. Вокруг почти сплошь чернели каменистые курумники, лишь кое-где виднелись островки скудной растительности. Неудивительно, что и живности не было видно. Разглядеть её могли разве что орлы, парившие на головокружительной высоте.

– Мы идём в другой посёлок? – нарушила я молчание.

– Нет. Туда, – махнула рукой Туйлаш в сторону белоснежных вершин. – Там мой бог – камень, дерево, природа, Алтай.

Я не стала больше задавать вопросов. Судя по всему, Туйлаш знала, что делала.

Наш долгий путь продолжался среди пустынного нагорья. Мы взбирались на каменистые холмы, спускались в котловины, в которых кое-где синели озёра, шагали по плато со скупой растительностью, и нигде не встретили ни одного человека. Я даже подзабыла о своих неурядицах и страхах.

Эта неуютная местность действовала на меня каким-то невероятным образом. Бескрайний простор, продуваемый ветром, скудные клочки травы, белоснежные горные громады, мало-помалу приближающиеся к нам – все это, казалось, торжественно входило в мою душу, завладев ею полностью и навсегда.

Солнце клонилось к горизонту. Мы шли уже довольно долго, и по-прежнему не было видно ни жилищ, ни людей, ни животных. На мой вопрос об этом Туйлаш ответила:

– Никто из простых людей не ходит сюда, потому что здесь живут духи нашей земли.

– А как же мы?

– Камов ведут проводники.

Я подумала о том, что кам, то есть, шаманка здесь только одна. А на счет проводников – это, видимо, для красного словца. Просто алтайка хорошо знала дорогу.

Сумерки быстро сгущались. Остаток пути мы шли при свете огромной полной луны. Наконец Туйлаш остановилась и произнесла:

– Всё, пришли. Вот мой аил. – Дальше она произнесла что-то на своем языке.

Аилом оказался большой шалаш, крытый шкурами – мне приходилось видеть такие жилища в этнографических экспедициях.