Марина Залесская - Предсказанная любовь

– А когда я с тобой, то «научный» канал отключается совсем.

– Ты, наверное, вундеркинд? – спросил он, поражённый необычным рассказом.

– Наверное. Тебе не нравятся вундеркинды? – она с тревогой смотрела на него.

– Я сам когда-то был вундеркиндом, – успокаивающе сказал он.

– Ты расскажешь мне? – заинтересовалась девушка.

– Расскажу, но потом. Сейчас мы пойдём гулять, скоро приедет синьора Манчини.

Он повел девушку к одёжному шкафу.

– Идём, я выберу, что ты наденешь.

– Может быть, я сама? – нерешительно сказала Мирослава.

– Я хочу тебя одеть, а когда вернёмся, то раздеть, – настоял Даниель.

Он просмотрел её новые вещи, достал комплект белья, серые джинсы и светло-серый свитер.

– Раздевайся, Мири.

Раздевалась она непринужденно и свободно. У неё не было даже проблеска тех сексапильных движений, которые так любят изображать женщины.

«Легкая грация речной нимфы» – думал он, – наигрыши флейты и переливы арфы подошли бы ей. Кельтской арфы».

Тело её было безупречно, и он не мог оторвать от неё глаз.

– Таких красивых физиков не бывает.

– А поваров? – смеялась она

– Не знаю, я совсем не интересовался поварами. Да и физиками тоже.

По очереди сгибая ноги в коленях, он надел ей кружевное бельё. Подумал, что в своих простых белых трусиках она по-девичьи прелестна, а это белье делает её роскошной. Ему нравилась и та, и другая Мирослава. Потом он подал ей носки, надел джинсы и свитер.

«Я играю в куклы, – подумал он, – наверное, я сошёл с ума».

А Мирослава улыбалась ему и молчала.

– Ты красавица, ты знаешь об этом?

– Ты ко мне некритично относишься, но мне это нравится, – засияла она.

Даниель вспомнил про подарок, который он купил ей вчера и сходил за коробочкой.

– Мири, это тебе, – протянул он девушке маленький футляр.

– Мне? Вот эта коробочка? – удивилась она.

– Ну, открывай же, посмотри.

Она послушно открыла футляр и ахнула. На черной бархатной подушечке ярко вспыхнули изумрудами и белым золотом витые серьги.

Она рассматривала украшение, трогала серьги пальцем, любовалась.

– Это и вправду мне? – в голосе прозвенели слёзы.

– Ну не мне же. Вдевай их в уши.

Даниель удивился, почему Мири чуть не плачет. Все его девушки обожали подарки. Они резонно считали, что брильянты лучшие друзья девушек и подолгу стояли у ювелирных прилавков, рассматривая украшения.

– Помочь тебе? – предложил он.

– Не надо, я сама, – отказалась Мирослава, – дырочки давно заросли.

Она осторожно вынула одну серёжку и, прикусив губу, продела в мочку уха. Рядом с золотой дужкой сразу же появилась капелька крови. Пока он бегал в ванную за антисептиком, Мирослава уже продела вторую серёжку, а кровь исчезла. Она рассматривала себя в зеркало, убрав волосы за уши. Зелёные камни оттенили ручейные глаза, золотые подвески замечательно смотрелись в волосах цвета мёда.

– Это я, Даниель? – спросила девушка.

– Это ты. Тебе нравится? – он качнул сережку и Мири счастливо улыбнулась.

– Мне очень нравится. Это прекрасные серьги.

Сияние её глаз опять стало почти нестерпимым.

– Мири, ты прожжёшь на мне дырки.

«Почему так ноет сердце? – думал Даниель. – Почему мне всё время кажется, что каждый такой чудесный момент никогда не повторится?»

– Я постараюсь не прожечь.

Она положила голову ему на грудь и смотрела в сторону.

– Спасибо, это такой чудесный подарок.

Нежность заливала его, но он ласково оторвал её и сказал:

– Я рад, что тебе нравится, а теперь пойдём, я слышу, что приехала синьора Манчини.

Надев синее пальто, Мирослава опять посмотрела на себя в зеркало.

– Мне идет это пальто?

«Наконец-то она заговорила, как обычная девушка», – подумал он.

– Тебе пойдет даже мешок, Мири. Пойдём.

А за дверью уже виднелась плотная итальянка с чёрными волосами, собранными в пучок. В руках она держала ведро, швабру и метёлку. Стеклянная дверь разъехалась, и женщина громогласно застрекотала, не забывая поглядывать на девушку:

– Buongiorno signore, signorina [11] Доброе утро синьор, синьорина – итальнск. . Вы идете прогуляться? Прекрасная погода сегодня, вам повезло.

«Прекрасная погода была и вчера, и позавчера, – подумал он, – с появлением Мирославы прекрасная погода каждый день».

Они шли, не заходя в сосновую рощу, а огибая её по длинной петлистой тропинке. Тропинка забиралась на холмы, спускалась к зелёным шелковистым полянам. Везде царил цвет: солнце слепило глаза, небо ярко синело, как будто кто-то выкрасил его синькой, ветер качал цветущие деревья, птицы заливались весенними песнями. Десятки видов цветов уже горели на полянах: розовые, голубые, жёлтые, белые, они выглядывали из травы, и насекомые, жужжа, вились над ними. Мирослава не бежала вперёд, она шла рядом, смотрела по сторонам, вдыхала запах хвои, весенних трав и довольно точно передразнивала птиц. Она вертела головой, ей нравилось, как качаются в ушах серьги. Найдя редкую лужу, она разглядывала себя, сияя, смотрела на него, а потом, вспомнив, что обещала не прожигать дырки, отворачивалась.