Кел Дести - Вечность

За окном стояла глубокая ночь. Мальчик, закутанный, словно гусеница, в одеяло не спал. Он в очередной раз думал о маме, оставившей его одного. Только теперь злость и обида сменились на тупую боль утраты, которая(по обещаниям взрослых) скоро пройдёт. Но она, вопреки их словам, с каждым днём разрасталась все больше и больше, заполняя худенькую грудь до предела, и временами он даже не мог вздохнуть, ему приходилось с хрипами и стонами выталкивать её, освобождая местечко в легких для крохотного вздоха. Эта борьба за глоток воздуха всегда заканчивалась слезами, разъедавшими глаза, поэтому, не смотря на болезненную худобу, лицо от постоянной припухлости и одутловатости придавало внешнему виду подростка сюрреалистичность.

Каждый день он ждал наступления ночи. Тишина дарила мир иллюзии. Закрывая глаза, он представлял себя дома и грезил, что просто ждёт маму. Она скоро откроет ключами входную дверь и вот: он уже слышит её тихие осторожные шаги. Мальчик улыбнулся. Мама боится его разбудить, смешная, но он то не спит! Он ждёт её! Подойдя к нему, ласково смахнёт рассыпавшиеся непослушные пряди с лица, увидит, что сын подглядывает сквозь подрагивающие ресницы и, откинув осторожность, ласково обнимет и нежно поцелует, а уже потом защекочет за то, что он до сих пор не спит. Они будут кататься по постели и смеяться , а когда устанут откинутся на подушки и мама успокоит, развеет кошмарный сон, и кутаясь в её тепло все быстро позабудется, потому что теперь она всегда будет рядом.

С наступлением ночи он ненадолго сбрасывал тяжесть, и в своих грезах, дыша полной грудью, чувствовал, что сам все ещё жив… Но сегодня ему не удавалось погрузиться в то блаженное состояние покоя. Снизу доносились непривычные звуки. Он нехотя встал с кровати и, открыв двери, спустился вниз. Тишина. Мальчик огляделся и заметил двоих охранников сидящих на полу и прильнувших друг к другу, словно сморенных сном. Прекрасно понимая отчего они без сознания ему было странно, потому что та, кто мог их беззвучно устранить, вряд ли бы стала это делать, ведь охрана защищала и охраняла именно её.

В конце коридора раздались приглушённые голоса и он словно мотылёк, манимый светом, направился к ним. За стенами здания поднялся ветер и ветки деревьев бились о крышу и скреблись о новенькую отделку стен. Надвигалась гроза и природа ждала долгожданной разрядки и успокоения, которая должна последовать за тем хаосом и давлением, творящимся сейчас снаружи. Спёртый воздух и духота, стоявший весь день, уносились вместе с рваными порывами ветра. Окна были закрыты и он мог только представить как тонкие молодые листочки сейчас треплет ветер, но дерево крепко держит их в своих цепких ветвях, не давая им сорваться и улететь раньше времени. Для старых деревьев это не первая гроза и они легко держат удары резких порывов ветра своими мощными стволами, а молодые умеют гнуться и пропускать вперёд непокорные вихри, после чего, раскачиваясь, возвращаться на место.

Идя по тёмному коридору он замер, прямо перед ним открылась дверь. На пороге стоял незнакомец. Сквозь плотно прилегающую маску он не видел лица мужчины, а чёрная одежда в темноте коридора скрывала черты фигуры. За окном в комнате блеснула молния. Она подобно вспышке фотоаппарата осветила мужчину сзади, сделав его контур угольно чёрным, стоящим на фоне открытой двери, позади него, в расползавшейся луже крови, лежала обезглавленная женщина.

Мальчик узнал её сразу, но в его глазах проскользнуло лишь удивление.

– Почему? Она же была самой хорошей… среди них…– изумлённо произнёс он.

– Знаю… но это была её воля…-тихо ответил мужчина и, повернувшись к двери плотно её прикрыл, закрывая от мальчика ужасающую картину, но было поздно, она навсегда запечатлелась в памяти ребёнка.

Сидя в кабинете на семидесятом этаже, Кирилл не слышал жалких выкриков с улицы, хотя ему уже сообщили о кучке активистов, снова митингующих и требующих прекратить посягательства на них и их детей.

Он лениво открыл файл с формулами и попытался погрузиться в работу, но голова оставалась пустой. Отбросив ручку и поморщившись от собственной вспышки раздражительности, мужчина поднялся, кресло под ним недовольно скрипнуло, выравнивая образовавшиеся складки. Он подошёл к окну. С высоты птичьего полёта Москва, как невеста на выданье, представала во всем своём великолепии, выставляя напоказ монументальные сооружения и ровность линий, и умело пряча мелкие детали и огрехи за своей незначительностью. Кирилл опустил взгляд вниз, но с такой высоты ему не удалось разглядеть митингующих, т. к. перед зданием располагалась оживленная магистраль, а на выходе туда-сюда сновали многочисленные служащие, смешиваясь с прохожими, зеваками и просто теми, кто случайно оказался поблизости.