Галина Бахмайер - Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве) [СИ]

— Не знаю, Микас, — печально ответил Бенвор. — Попробую добраться до Олквинау…

— Только этого не хватало! — испугался старик. — Уж там-то вас точно будут поджидать.

— Я должен узнать, что с Ланайоном.

— А что с ним может быть? Либо присягнул и прощен, либо давно похоронен. В любом случае вам в родовой замок лучше не соваться.

— Тогда больше некуда, — тихо произнес капитан.

— Ложитесь-ка спать, милорд, — засуетился Микас. — Кто знает, когда вам еще доведется ночевать под крышей? За меня не беспокойтесь — я постоянно работаю ночами, привык уже. Все равно бессонница, а свечи здесь и днем приходится жечь.

Устроив Бенвора на своей жесткой постели, старик сел за стол, открыл чернильницу и принялся старательно переписывать один из пергаментов. Вскоре дыхание юноши выровнялось. Оглянувшись и прислушавшись, Микас поднялся и на цыпочках прокрался в дальний угол кельи. Встав на колени, он осторожно, стараясь не шуметь, вытащил из стены камень, пошарил рукой в отверстии и извлек наружу тугой сверток. Вернувшись к столу, писарь развязал тряпицу и развернул на столе пачку сшитых листов. Открыв последний, Микас сел и стал что-то добавлять внизу убористо исписанной страницы. Вскоре к пачке добавился новый лист, и старик продолжил увлеченно писать, еле успевая макать перо в чернила.

Бенвору снова снился один и тот же кошмар. Горели стены, кричали люди, со всех сторон летели стрелы и копья… Он проснулся раньше, чем случилось самое страшное, но сердце все равно тревожно колотилось, отдаваясь тупой болью. Поежившись от уже привычного ломящего озноба, Олквин сел и завернулся в колючее одеяло. Услышав шорох, сгорбившийся за столом Микас обернулся.

— Что это вы не спите, милорд? — заискивающе поинтересовался он. Бенвор встряхнул головой и встал.

— Кошмары. У тебя окошко открывается?

Вскочив, писарь распахнул маленькую раму, и в душную келью ворвался свежий весенний ветер. Юноша почти высунулся наружу. Было новолуние, густо усыпанное звездами небо предвещало назавтра солнечный день.

Услышав за спиной шум, Бенвор оглянулся. Микас торопливо заталкивал что-то в дыру в стене.

— Что это там у тебя? — полюбопытствовал Олквин.

— Ничего, милорд, — неестественно-тонким голосом поспешно отозвался писарь. Бенвор подошел и потянул за тряпку. Микас вцепился и не отпускал.

— Покажи, — велел юноша. — Что ты от меня прячешь?

— Это не от вас! — взмолился старик. — Прошу, не надо!

После короткой борьбы сверток достался капитану. Микас жалобно кряхтел и цеплялся за рукава Бенвора, мешая ему развернуть рукопись. Даже попытался опрокинуть на нее свечу. Олквин поймал пламя рукой, зашипел, обжегшись, и отвесил Микасу легкую затрещину.

— Строчишь доносы ищейкам, старый пень? — разозлился он. — Я же вижу, там повсюду мелькает мое имя!

— Нет, милорд! — вскричал тот, падая на колени. — Я никогда бы не предал вас! Это не доносы!

Бенвор оттолкнул его, зажег новую свечу и принялся разлеплять склеенные воском листы. Микас тихо скулил, съежившись на земляном полу.

— Умоляю вас, милорд, — снова завел он. — Не читайте этого. Мне так стыдно…

— Почему?.. — начал Олквин и, вглядевшись в аккуратный текст, воскликнул: — Тут про Джелайну!

Микас обхватил его сапог и завыл в голос.

— Милорд! Пощадите старика! Вы запретили мне говорить, и я подчинился. Молчал об этом даже на исповеди! Но это же невозможно — держать в себе такое! Я записывал — и облегчал душу. Простите меня!

Бенвор бережно переворачивал исписанные до хруста страницы, поражаясь подробности изложения. У Микаса оказалась удивительно цепкая память и на редкость понятливый ум. Не разбираясь в некоторых вещах, он попросту записывал, как есть. Слова из далекого будущего, выведенные чернилами на желтом пергаменте, в транскрипции с чужого языка смотрелись чудаковато среди цветистого, полного традиционных высокопарных эпитетов повествования об удивительной гостье из «ордена странников средь миров и времен». Вчитываясь, Олквин изумлялся тому, как точно писарю удалось передать то незабываемое ощущение судьбоносности с виду обычного августовского вечера, и при том не упустить ничего важного.

Чувствуя, как его всего трясет, Бенвор бережно пролистал до конца. Здесь было отражено почти все, что произошло за минувшие полтора года. Чернила на последних страницах были совсем свежими. Рукопись обрывалась на сегодняшнем визите Бенвора к настоятелю. Юношу снова охватило недавнее состояние безысходности.