Кира Измайлова - Одиннадцать дней вечности

— Еще как обрадуются, — заверила я, — но кое-кому сильные волнения опасны, поэтому уж постарайтесь вести себя потише, а я тем временем…

— Ты о ком? — не понял Герхард.

— Подозреваю, что о твоей супруге, братец, — сказал Вернер со смешком. — Что ж ты такой тугодум?

— Да, похоже, у нас будет племянничек! — потер руки Кристиан. — И мы сможем научить его плохому, вон как Эрвина…

— А если племянница?

— А какая разница? — пожал тот плечами. — Лет до десяти — точно никакой!

— Эрвин, это что, правда? — неверяще выговорил Герхард.

— Истинная правда, — серьезно отозвался он. — Селеста не сказала тебе, потому что и сама не знала. Это выяснилось, когда они с Марлин оказались здесь.

— Вот так чудеса… — покачал головой Герхард, улыбаясь такой дурацкой улыбкой, что близнецы покатились со смеху. Казалось бы, взрослые мужчины, старше его всего на год, а ведут себя хуже мальчишек!

— Ну, идем, — поторопил Эрвин, и мы отправились в усадьбу.

Да, появление наше было ознаменовано тремя обмороками (одним у Мари и двумя у Анны), бурным восторгом прочей челяди (уж как ликовал старый Ганс, люди Герхарда и близнецов, я и передать не могу!), и просьбы вести себя потише не помогали. Какое там! Не всякий день люди возвращаются из-за горизонта, а уж после этакой ночи… Тут на меня начинали коситься с опаской и уважением, ну так ведь знали уже, что я ведьма, и понимали, кто приложил руку к этим чудесам!

Я, смыв с себя соль и переодевшись, отправилась к Селесте — та всю ночь не смыкала глаз, сказала Анна, так растревожила ее буря, и только под утро забылась сном.

Видно, спала она очень чутко: стоило мне приблизиться, как Селеста открыла глаза, обведенные темными кругами.

— Марлин? Где ты была? — воскликнула она.

— Эрвину взбрело в голову проверить маяк, — пожала я плечами и присела рядом, — а вернуться мы уже не успели, такой разразился шторм. Пришлось заночевать там… Скажу я тебе, это было весьма романтично, хотя и очень страшно!

— Да, Ганс сказал, что вы отправились на маяк, а сам он едва успел добраться до дому с лошадьми… — Селеста поежилась. — Я не могла уснуть: ветер выл в трубах, как голодный зверь, окна содрогались, крыша едва не провалилась, по-моему, так колотил по ней ливень — будто чудовища пытались пробраться внутрь… Такая ужасная ночь!

— Тебе нужно меньше читать всяких глупостей, — сказала я и отложила в сторону какой-то роман, заложенный шпилькой. — Этак вот начитаешься, потом уснуть не можешь, совсем как ребенок после страшной сказки.

— А что там за шум? — спросила она.

— Просто все радуются, что мы вернулись живыми и невредимыми, — пожала я плечами, потому что мы так и не придумали, как бы поаккуратнее сообщить Селесте новости. — Вот и готовят застолье. Вечером-то отпраздновать не удалось, даже костры развести не вышло… Только на маяке огонь и горел.

— Нет, постой, — она схватила меня за руку. — Это чей-то чужой смех… Эрвин смеется совершенно не так, а слуги уж точно не гогочут во все горло! И голоса… слишком много мужских голосов! Я слышала их прежде…

Я вздохнула и смирилась: похоже, все наши идеи не пригодятся!

Селеста же напряженно вслушивалась: там, в гостиной, как раз наступила относительная тишина, а потом заговорили близнецы: их легко было узнать, они часто заканчивали фразы друг за другом, им что-то ответил Эрвин, а потом…

— Герхард… — Селеста сделалась белее мела и вскочила, я не успела ее удержать. — Это же… Герхард!

Она ринулась из спальни босиком и в одной сорочке, и каким чудом не переломала ноги на лестнице и не сверзилась с нее, не представляю! Хорошо еще, Герхард вышел на ее голос и поймал супругу в объятия.

— Пускай понежничают, — сказал Кристиан, выглянув на шум и увидев, как брат несет Селесту наверх. — Герхард всегда был чудовищно сентиментальным! А я лично хочу только спать…

Я тоже думала, что усну, едва окажусь в постели, но сон не шел.

— Не спится? — негромко спросил Эрвин, и я кивнула. — Дурные предчувствия?

— Не то чтобы дурные, но странные, — подумав, ответила я. — Мне все кажется, что фея пошутила над нами.

— Хочешь сказать, что мои братья — не настоящие? — насторожился он. — Подменыши?

Я покачала головой.

— Не в этом дело. Просто… меня не оставляет чувство, будто фея дала нам ложную надежду. Сейчас мы ликуем от радости, но кто знает, что случится через неделю? А может, она кинула нам подачку и рассчитывает, что мы успокоимся на этом? Что четверо спасенных — это уже много и мы оставим попытки дозваться остальных? Не знаю, Эрвин, как описать это, но мне тревожно…