Виктория Ом - Подопытный №1030

– Поешь пока это.

Его губы дрогнули, он неуверенно улыбнулся, но предложенное угощение взял, покрепче обхватив ломтики хлеба своими большими ладонями.

Я стала хлопотать у плиты, изредка бросая взгляд на полуголого гостя в кресле.

– Меня, кстати, Салли зовут, а тебя? – спросила, дожидаясь пока масло в сковороде нагреется.

Мужчина уже покончил с сэндвичем и оглядывался по сторонам, возможно, в поисках чего-нибудь съестного.

– Так ты знаешь своё имя?.. Как к тебе обращались?.. – Карие глаза устремились на меня и прищурились. Он словно пытался понять, что я от него хочу. – Этот номер… – Я рукой указала на свою грудь, потом на его. – Это твой номер? Тебя звали по этому номеру?

Мужчина присмотрелся к своей груди. Увидев татуировку, он накрыл её широкой ладонью и потёр, будто проверяя, не очередная ли грязь на него так причудливо налипла.

– Десять тридцать, – произнесла я и охнула: мужчина как ужаленный подорвался со своего места, не устоял и повалился обратно в кресло. – Тихо ты! – прикрикнула на него. – Сидеть! – скомандовала вдогонку, пытаясь предотвратить повторную попытку встать.

Мужчина замер и уставился на меня, словно ожидая следующего приказа.

– Ну, с именем, вроде как, всё ясно, – продолжила размышлять вслух, укладывая куски мяса на сковороду. – Но так тебя я звать не буду. Не хватало, чтобы ты мне своей прытью ноги себе переломал. Таскать тебя потом на своём горбу – не об этом я мечтала, – говорила, размахивая лопаткой в воздухе будто дирижёр, а пронумерованный внимательно следил за моими движениями, словно котёнок за игрушкой-дразнилкой.

Из-за исходящего от плиты жара в горле пересохло. Я достала из шкафчика бутылку воду и принялась пить, краем глаза заметив пристальный взгляд гостя. Оторвалась от горлышка и спросила:

– Хочешь пить?

Не ожидая ответа, поднесла ему бутылку. Мужчина осторожно взял её и повторил мои действия. От спешки струйки воды побежали по его подбородку, вниз по шее, прочертив мокрые дорожки на гладкой груди. Капельки сверкали, маня припасть к сексуальному телу и вытереть их собственным языком.

Судорожно сглотнула, напоминая, что фантазии сексуального характера к мужчине неизвестного происхождения, самое худшее, чем я могу сейчас заниматься.

Оставила гостя и вернулась к плите. Пожарив мясо, разбила четыре яйца в ту же сковороду и приступила к сервировке стола. Но оценив ситуацию, сразу передвинула его ближе к креслу, в котором сидел гость, а после поставила посередине столешницы блюдце с хлебом. Отвернулась, чтобы разложить еду по тарелкам, а повернувшись к гостю, застала его с тремя кусками хлеба: два в руках, а третий во рту.

– А подождать, когда я принесу нормальную еду?

Поставила тарелку перед замершим мужчиной и скомандовала:

– Ешь! Мясо. – И указала пальцем на его порцию.

Это надо было видеть: взрослый мужчина смотрел на еду с таким сомнением, словно я ему вилку в руку воткну, если он сделает хотя бы одно неверное движение. Внимательно следя за моими манипуляциями с мясом и яичницей, он попытался повторить за мной, неуклюже держа столовые приборы в своих больших руках.

Худо-бедно расправившись с едой и ожидая, когда «отмороженный» мужчина завершит свою трапезу, я размышляла о том, что делать дальше. Для начала надо бы позвонить Клайву. Несмотря на видимую беспомощность похищенного мужчины, он мог таить в себе опасность. Пока он вел себя спокойно, но рано или поздно его мозги могут встать на место или переклинить ещё больше, и, кто его знает, что ему тогда взбредёт в голову.

– Давай… Сюда, – звала некрепко стоящего на своих ногах мужчину.

После позднего обеда надо было его привести в порядок, чтобы не устрашал своим практически голым видом. Я велела ему идти за мной и проводила до ванной комнаты. Он зашёл и, облокотившись о стену, обернулся, чтобы послать мне жалостливый, словно у нашкодившего щенка, взгляд.

– Там, – не пресекая порога, указала пальцем на угловую полочку над ванной, – найдёшь всё необходимое. Вымойся, а то от тебя больницей пахнет, – и сморщила нос, мимикой отыгрывая собственные слова.

Прикрыла дверь и бросилась в свою комнату, чтобы, наконец-то, позвонить Клайву и рассказать всё, не боясь посторонних ушей, которые могли не дать мне связаться с внешним миром или обозлиться на любую неправильно истолкованную фразу.

– Ну… возьми трубку… – повторяла словно мантру, слушая противные гудки.