Дж. Уорд - Избранный

Поэтому, да, выкуси и катись к черту, сукин сын.

Сжав кулаки, Тор проигнорировал скрип кожаных перчаток и напряжение в костяшках. Он чувствовал одно — ненависть, пожирающую его, словно смертельная болезнь.

Судьба посчитала нужным забрать у него троих: она украла его шеллан и его ребенка, а потом лишила жизни любимую Трэза. Во вселенной должно соблюдаться равновесие? Прекрасно. Он хотел свести счеты, а это произойдет лишь в том случае, когда он сломает шею Кора и вырвет трепыхающееся сердце из его грудной клетки.

Пришло время уничтожить источник зла, и именно Тор сравняет счет.

Ожиданию пришел конец. Как бы он ни уважал своих братьев, ему надоело прохлаждаться. Сегодня у него была печальная годовщина, и он преподнесет своей скорби особенный подарок.

Что ж, повеселимся.

Низкий хрустальный стакан был таким чистым, без разводов мыла, пыли и грязи, казалось, его корпус был абсолютно прозрачным, как воздух и вода в нем.

Наполовину полон или наполовину пуст? — гадала Избранная Лейла.

Сидя на мягком стуле, между двумя раковинами с золотыми смесителями, перед зеркалом, украшенным золотым теснением, в котором отражалась глубокая ванна, стоявшая позади нее, Лейла не сводила глаз с поверхности жидкости, образующей вогнутый мениск [1] Мениск (от греч. μενισκος) — искривление свободной поверхности жидкости вследствие её соприкосновения с поверхностью твёрдого тела или (реже) другой жидкости. Образуется в каналах и порах, около стенок сосудов, у края тел, помещённых в жидкость. , вода еле заметно колыхалась в стакане, словно наиболее напористые молекулы стремились покинуть ограничивающие их узы.

Она уважала эти старания, но с грустью понимала их тщетность. Ей ли не знать, каково это — искать свободы от оков, в которых ты оказалась против своей воли.

На протяжении веков она была водой в стакане, ее «налили» непреднамеренно, лишь по праву рождения, дав ей роль в услужении Деве-Летописеце. Вместе со своими сестрами она выполняла священный долг Избранных в Святилище, почитая Матерь всей расы, записывая события, происходившие в вампирской общине на Земле, в ожидании, когда назначат нового Праймейла, чтобы зачать от него и привести в этот мир больше Избранных и новых Братьев.

Но сейчас все кануло в лету.

Наклонившись к стакану, Лейла еще пристальней всмотрелась в воду. Ее тренировали для роли эроса, а не как летописецу, но она также умела смотреть во всевидящие чаши, наблюдая за историей. В Храме Летописец Избранные денно и нощно регистрировали на бумаге события и составляли генеалогические линии, наблюдая за рождениями и смертями, любовью, бракосочетаниями, войнами и мирными временами, их изящные ручки с помощью перьев излагали на пергаменте все в мельчайших подробностях.

Она же ничего не увидит. На Земле — нет.

А наверху больше некому следить.

Они дождались нового Праймейла. Но вместо того, чтобы возлечь с Избранными и внести вклад в селекционную программу Девы-Летописецы, он сделал беспрецедентный шаг, освободив их. Брат Черного Кинжала Фьюри разбил Целое, разрушил традицию, разорвал оковы, посредством чего Избранные, изолированные с самого рождения, обрели свободу. Не являясь более живым воплощением жестких устоев, они стали личностями, начали познавать себя и свои предпочтения, осторожно ступив в воды реального мира, искать и находить свою судьбу, осью которой являлись они сами, а не служение другому.

И сделав это, Праймейл запустил механизм, приведший к смерти бессмертного.

Дева-Летописеца перестала существовать.

Ее родной сын, Брат Черного Кинжала Вишес, искал ее в Святилище и обнаружил, что она ушла, а ее последние слова были написаны ветром и лишь для его глаз.

Она сказала, что нашла преемника.

Никто не знал, кто стал им.

Отклонившись назад, Лейла окинула взглядом свои белые одежды. Это была не священная форма, что она носила долгие годы. Нет, этот халат был куплен в месте под названием «Поттери Барн» [2] «Поттери Барн» — знаменитый американский магазин мебели и интерьеров. , Куин приобрел его на прошлой неделе. Учитывая сильные и морозные ветра, он хотел, чтобы мать его малышей всегда находилась в тепле и уюте.

Рука опустилась на живот, ставший плоским. Она долгие месяцы вынашивала свою дочь Лирик и сына Рэмпэйджа, и сейчас пустота в чреве казалось одновременно странной и, тем не менее, привычной…

Сквозь закрытую дверь до нее донеслись тихие мужские голоса.