Юлия Ларосса - Тихий ветер

Я разлепил веки. Вместо подвальной камеры перед глазами предстала скромно обставленная комната, освещённая ярким дневным солнцем. Я лежал не на сырой земле, пропитанной кровью и мочой прежних обитателей тюрьмы, которые уже отправились в небытие, а на узкой кровати.

Поморгав несколько раз, я попытался пошевелить руками, но ничего не получилось. Чувство такое, будто их залили свинцом или забетонировали.

С трудом осмотрел себя, скользя взглядом по обездвиженному телу. Грудь и плечи были обмотаны бинтами, которые уже изрядно пропитала кровь. Насквозь.

– Капитан, добрейшего вам утра!

Этот голос я узнáю даже сквозь туман сильнодействующих препаратов. Отвратительный, скрипучий, с прожилками ненависти и презрения ко всем. Но только не к себе и не к человеку, за которым он готов ползать на коленях.

– Готов поспорить, что вы удивились, проснувшись не от боли.

Я хранил молчание не из-за стойкости. Я не мог произнести ни слова, мой язык отказывался слушаться.

Майор прошёл вглубь комнаты и остановился подле кровати, на которой лежал беспомощный я. Его глаза скользнули по моему избитому телу и остановились на лице.

Они победили, сомнений нет. Как и страха. Он придёт позже, когда действие наркотиков прекратится.

– Вы захотели обмануть свою страну, когда она нуждается в вас больше прежнего, – как приговор, произнёс он. – Вы решили, что ваша офицерская клятва больше ничего не значит, обманули себя, полагая, будто способны на что-то другое, кроме войны. Но вы ошиблись, капитан.

«Я спасаю свою страну, отказываясь брать оружие. Это вы её погубите, сумасшедшие фанатики!»

Тысяча обвинений готовы были выстрелами вылететь из уст, но я оставался безмолвным.

– Вы пришли в этот мир ради войны, капитан. И мы докажем вам это! – гордо провозгласил майор.

«Благодаря вашим наркотикам мой мозг скоро утратит фатальную способность к разработкам стратегий беспроигрышных сражений и захватов».

Офицер улыбнулся, будто прочитав мои жалкие надежды. Он оглянулся на дверь, якобы убеждаясь, что там никто не стоит, а после склонился к моему лицу.

Глаза, похожие на осколки льда, перехватили мой взгляд. Майор одним из первых сделал татуировку на лице, чтобы походить на своего идола. И каждые полгода обновлял её черноту.

– Мы нашли их, капитан.

Его злорадный шёпот прозвучал как раскат грома в голове.

– Облаву пережили не все, но кое-кто остался.

Нет… Нет!!!

Мысли превратились в рой разгневанных ос-убийц, которые жалили меня самого. Они летали, кусали, убивали и возрождали, чтобы снова убить.

Майор выпрямился, но улыбаться не перестал.

– Не следовало вам прятать их, – вздохнул он якобы сочувственно. – А нам следовало сразу догадаться, что пытками от вас согласия и верности не добьёшься. Да, каюсь в своей ошибке. Но я всё исправил.

Он развернулся на каблуках и прошагал к двери. Взявшись за ручку, снова обернулся и добавил:

– Теперь вы принесёте нам победу. Иначе утратите всех.

Вильгельм Дрейк вошёл в свою квартиру. Он не торопился включать свет, чтобы не выдать своё присутствие тем, кто непременно наблюдает за окнами его дома.

Двигаясь уверенно и быстро, он перемещался по длинному коридору, направляясь в гостиную, и ничуть не смущался сумраком, который окутывал его со всех сторон.

Но в центре просторной гостиной он вдруг замер. Стараясь двигаться незаметно, он потянулся к карману своего пальто…

– Прибереги пули для врагов, Виль.

Этот совет прозвучал из темноты за его спиной. Знакомый голос неожиданного гостя вмиг снял гнетущее напряжение с тела молодого мужчины.

Он быстро обернулся и попытался различить в темноте силуэт. Но привыкшие к скудному освещению глаза увидели лишь сгорбленную фигуру в чёрном одеянии.

– Это ты?..

– Есть сомнения? – снова хрипнул голос друга.

Фигура двинулась вперёд, к слабой струе света из наполовину зашторенного окна.

– Ох, чёрт возьми! – выдохнул Вильгельм и отшатнулся от скрюченного незнакомца, в котором с трудом разглядел черты близкого человека. – Что с тобой сотворили?!

И тут же ринулся к другу, заметив, как он, явно ощутив резкое недомогание, стал оседать на пол.

Строгие, классические черты лица его товарища превратились в кроваво-фиолетовое месиво, испещрённое кровоподтёками и глубокими порезами. Глаза опухли так сильно, что стали тонкими щелями. Густая чёрная борода едва скрывала побои, а отросшие пряди тёмных волос падали на избитое лицо.