Татьяна Смирнова - Время надежды, или Игра в жизнь

Последующие двадцать минут Лена и Надежда, отчаянно жестикулируя, эмоционально рассказывали милиционеру о случившемся. Тот морщился, крякал, вздыхал и старательно записывал за девушками, вытирая взмокший лоб.

– А номер машины вы, конечно же, вы не запомнили? – спросил милиционер устало, закончив писать.

– Нет! – хором ответили Надежда и Лена.

– Тогда распишитесь – здесь и здесь. Ваши адреса есть, если надо будет – вас вызовут… Гуляйте. Пока…

– Что значит «пока»? – возмутилась Лена. – Вы что, нам не верите?

– Да тухлая история какая-то, – вздохнул милиционер, поднимаясь с лавочки и надевая фуражку. – Неправдоподобная. Перепутать ногу с палкой… Долбануть топором…

– Говорю же – темно было! – Надежда тоже вскочила со скамейки. – Костёр погас! Женька мёрзнет! Ноги голые! Что мне оставалось делать?!

– Что делать? – пожал плечами милиционер. – Не знаю. Укрыть чем-нибудь…

– Да нечем его укрыть было! В том-то и дело! Единственные штаны – и те мокрые были! Сушились у костра! А костёр начал гаснуть! И погас бы!

– Ладно, разберёмся, – милиционер аккуратно сложил листы с показаниями в папку. – Я вот ещё с пострадавшим потолкую, когда оклемается…

– А он вам ничего нового не скажет, – буркнула Надежда, снова усаживаясь на лавочку рядом с Леной.

– Посмотрим… – многозначительно сказал милиционер, направляясь в сторону больничного крыльца.

Интуиция подсказывала ему, что дело тут нечистое, но она же подсказывала и другое: что-либо доказать будет трудно. Старший лейтенант Бричкин уже двадцать лет боролся с преступностью у себя в районе и очень хорошо уяснил одно: лишняя головная боль с плохими показателями раскрываемости никому не нужна – ни ему, ни начальству. Свой долг он частично выполнил – показания с не совсем ещё трезвых подружек взял; очнётся от наркоза их дружок – опросит и его. И если заявления от парня не поступит, то и дела никакого не будет. И тогда, может быть, он ещё и на рыбалку сегодня успеет…

В пустой шестиместной палате в углу на кровати лежал Женя с перевязанной ногой поверх одеяла и по-прежнему сильно отёкшим лицом. Рядом на стуле сидел милиционер; его многострадальная фуражка валялась на соседней койке.

Милиционер обмахивался чистым листом бумаги – августовское солнце шпарило прямо в окна, и в палате было душно.

– И всё равно, мне непонятно: как можно было так промахнуться, – пыхтел милиционер. – Она что, дура – ваша Надя?

– Почему сразу дура? – обиделся за подругу Женя. – Просто бестолковая. Она же без злого умысла….

– А ты уверен, что умысла не было? Может, ты ей где-то дорогу перешёл? Может, она тебе мстит за что-то?.. А? Не думал?

– Да почему я должен так думать! – возмутился Женя. – Я Надьку с детского сада знаю! Это просто нелепое стечение обстоятельств! С таким же успехом я мог с дерева упасть, или на корягу напороться, или вообще в речке утонуть. Когда люди на природе отдыхают, иногда и не такое случается!

– Это правда… – вынужден был согласиться милиционер. – Сплошное членовредительство. И всё-таки… Хочу ещё раз услышать… То есть ты претензий к гражданке… Э-э-э… Никольской… не имеешь?

– Не имею! – отрезал Женя. – Хватит искать то, чего не было, нет и быть не могло! Мы – лучшие друзья! С детства! И всё – не хочу больше об этом говорить. Я устал… У меня, между прочим, операция недавно была. Я ещё от наркоза не отошёл…

Женя демонстративно отвернулся к окну, а милиционер, вздохнув, положил листок бумаги, которым до этого обмахивался, на папку и принялся что-то записывать. Закончив, встал, взял фуражку и с сочувствием посмотрел на Женю.

– Без ноги остался, а всё туда же… Покрываешь… На, распишись, что с твоих слов записано верно…

Женя, сморщившись от боли, приподнялся на подушке и расписался на протянутом ему листе, затем снова отвернулся.

Милиционер убрал листок в папку, внимательно посмотрел на Женю.

– Ладно, – сказал он. – Лечись давай. И… Знаешь, что? Молодец ты, парень… Молодец.

Женя лежал с закрытыми глазами и прислушивался к своим ощущениям – наркоз понемногу отходил, и стопу сковывала боль. Почему-то особенно ныли кончики пальцев на раненой ноге – а ведь их, как уже знал Женя, ампутировали. Чему же там болеть? Он пока не думал о случившемся – всё было словно в тумане. Впрочем, как и перспективы…

Из коридора послышался быстрый топот ног – Женя открыл глаза и повернулся к двери, уже зная, кого там увидит. В палату буквально ворвались Лена и Надя. Они бросились к Жене – Лена сразу принялась плакать, покрывая лицо любимого поцелуями, а Надежда встала у кровати и неловко молчала, не зная, куда прятать глаза.