Бронислава Вонсович: Плата за наивность

– Эд?

– Должок за ней, – пояснил Эдди. – Рецептик-то помнишь, детка? Наверняка уже испытала его действенность.

– Нет, – ответила я.

И это было чистой правдой. Я даже не смотрела записи, тщательно сохраняемые тетей Маргаретой, а уж чтобы по ним что-то делать – и речи не шло. Как выяснилось, тетя Маргарета тоже использовала ментальную добавку в крем лишь раз, и то по наущению бывшего компаньона, который нарушений закона не замечал, если они шли ему на пользу. Да и не видел он во влиянии на других ничего страшного, поэтому не мог понять моего отвращения к подобному. Вот и сейчас он недоверчиво ухмыльнулся и сказал:

– Детка, чтобы за полтора года ты не глянула хоть раз? Не поверю.

Лицо его стало напряженным, а меня вдруг словно ведром холодной воды окатило. Да не просто холодной, а с мелкими плавающими льдинками, которые так и норовили забраться под кожу. Двойная яркая синяя вспышка. И мой защитный артефакт, и браслет Лоренцов убедительно показали, что Эдди решил вытащить из меня рецепт сам.

– Детка, какой предусмотрительной ты стала, – восхищенно зацокал он языком. – Даже интересно, как долго я буду пробивать твой артефакт. Но проверять не буду, времени мало.

Его рука переместилась ко мне на шею, резкий рывок – и цепочка, на которой висела связка артефактов, порвалась. Цепочка была не такой уж тонкой, Эдди наверняка использовал магию, но в нынешнем состоянии увидеть или просто почувствовать ее я не могла, блокированный Дар не позволял.

– Вот так, – удовлетворенно сказал Эдди. – Попробуем еще раз, да, детка? Такая ты мне нравишься намного больше. Такая нежная, беззащитная, бери не хочу.

– Без одежды была бы еще лучше. – Вернер теперь выглядел более заинтересованным, чем раньше. – Да, Эд? Помочь?

– Мне нравится, когда женщина раздевается сама. – Эдди чуть насмешливо бросил взгляд на сообщника. – Медленно, красиво, желая поразить мужское воображение.

– Вряд ли захочет, – усомнился Вернер, – даже если пообещаем оставить в живых.

Было понятно: единственное, в чем он уверен в отношении меня, – живой мне отсюда не выйти. Но сначала поиздеваться – почему бы нет? Я не стала бы унижаться, пытаясь сохранить свою жизнь. Эдди это понимал, поэтому предлагать мне такое не стал. У него были другие методы убеждения, более подходящие его сути. Гадкой и грязной.

– Кто ее будет спрашивать? – усмехнулся он и бросил мои артефакты на стул.

Я попыталась воспользоваться тем, что меня больше не держали, и рванулась в сторону. Но Эдди сразу же меня перехватил и недовольно сказал:

– Экая ты непостоянная. Детка, я за тобой бегать не собираюсь, не мальчик уже.

Мои артефакты он небрежно сбросил с сиденья на пол, рывком усадил меня на освободившийся стул и спросил у Вернера:

– Веревка есть?

– Зачем веревка? – усмехнулся тот. – Есть замечательное заклинание пут. Действует полчаса. Хватит?

Ответа он дожидаться не стал. Я почувствовала, как ноги словно прилипли к полу. Сколько я ни пыталась, не могла сдвинуть их даже на волос.

– Хватит, – довольно сказал Эдди. – Сейчас она расскажет все, что я захочу услышать, а потом устроит незабываемое зрелище. Да, детка, порадуешь меня? Этого хама мы выставим. Только ты и я, и никого между нами…

– Инор Хофмайстер, я не Петер, – напомнила я, – которого вы предварительно напоили нужным зельем. Я не буду послушной куклой.

О том, что у меня есть еще артефакт, упоминать я не стала. Теплилась надежда, что его не заметят. Впрочем, если и заметят, снять не смогут.

– Какая ты злая, Штефани, – грустно сказал Эдди. – Я из-за тебя потерял все, что имел. Пришлось устраивать свою жизнь заново. А ты меня ничем не хочешь порадовать.

– Из-за собственной жадности потеряли, – напомнила я. – Убивали вы не ради меня, а ради наживы. И потеряли не все. Счет в банке остался.

Вернер хохотнул. Но Эдди зло прищурился и сказал:

– Привычка противоречить, детка, плохо влияет на продолжительность жизни.

А я поняла, что терять мне уже нечего. Он сейчас лишь играет со мной, как кошка с пойманной мышкой. Даже если мышка будет играть по нужным правилам, кошке она рано или поздно надоест, будет прихлопнута лапой и съедена с огромным удовольствием. Или не съедена – в зависимости от того, насколько голодной окажется кошка. Мышек много – поймает другую, поинтереснее и попослушнее.

– У Сабины ее не было, – напомнила я. – Это не слишком ей помогло, правда?

– Детка, какая ты неблагодарная, – заметил Эдди. – Если бы не я, лежала бы ты в гробу вместо Сабины.