Онса Претта - Адская Кошка на Мальве

Ни единый мускул не дрогнул на лице Смитерс, пока Кавалетти перечислял награды, к которым представили ее за боевые заслуги в последней войне. Только глаза вспыхнули сталью, когда Джордж Кавалетти вбил последний гвоздь в гроб ее карьеры.

– На основании медицинского обследования и приняв во внимание заключение штатного психолога, командование Космодесанта вынесло следующее постановление… – полковник Кавалетти сделал паузу, собираясь с духом, и несколько жестче, чем собирался, произнес: – Майор Смитерс, вы признаны не годной к военной службе по состоянию здоровья… С завтрашнего дня вы официально считаетесь в отставке. За многолетнюю и безупречную службу вам назначается единовременная выплата в размере…

Пантера стиснула в ладони коробочку с медалью «За отвагу», с усилием поднялась, козырнула и неторопливо поковыляла к выходу. Приказ о выходе в отставку в электронном виде уже наверняка поступил на ее личный аккаунт, и забирать бездушный кусок пластика не имело смысла.

– Удачи, майор, – напутствовал женщину Кавалетти, втихаря вытирая со лба пот. Нелегко дался ему этот монолог. Особенно непросто было выносить пристальный и всепонимающий взгляд увольняемого офицера. – Уверен, муж и дети очень обрадуются твоему воскрешению из мертвых.

– Да, сэр, – не поворачивая головы, отозвалась Эйлана. Задержавшись на пороге, она тихо сказала. – И тебе удачи, полковник. Надеюсь, ты не пожалеешь о моей отставке.

Едва за Пантерой закрылась дверь, Джордж достал из сейфа бутылку персианского трофейного бренди и сделал глоток прямо из горла.

– Я тоже надеюсь, майор. Очень надеюсь, – пробормотал он и через интерком отдал распоряжение секретарю вызвать капитана Логана, заместителя командира роты. Предстоял еще один разговор, на этот раз приятный.

Фарас – пятая планета системы красного гиганта Шиата – беты Пегаса. Планета земного типа, терраформированная и заселенная землянами в 2500 году. Единственная обитаемая планета этой звездной системы.

Период обращения вокруг звезды составляет 280 земных суток, разделенных на 10 месяцев, по 28 дней в каждом. Сутки длятся 26 часов.

Ускорение свободного падения – 12 л/с 2=1,2g.

Яркий оранжевый свет ворвался в спальню и осветил полуторную кровать на серых невысоких ножках, разноцветное лоскутное одеяло и едва угадывающуюся под ним женскую фигуру. Бледное лицо девушки с заостренными чертами казалось маской. Настырный лучик скакнул на подушку, запутался в светло-русом ежике волос, высвободился, скользнул по песочно-бежевой коже высокого лба, успешно миновал аккуратные брови, скатился на переносицу и деликатно постучал по векам, напоминая, что уже утро и пора подниматься навстречу новому дню.

Девушка открыла глаза и равнодушно уставилась в потолок. Вставать не хотелось. Жить тоже. Прошлое сгорело дотла, и пепел унес холодный ветер фарасской ранней весны несколько недель назад. Будущее виделось унылым и серым. Карьера рухнула, брак развалился, дети… Лишив права приближаться к детям, бывший муж нанес удар такой сокрушительной мощи, с каким не сравнились ни отставка, ни частичная утрата возможности передвигаться вместе взятые. Жизнь утратила смысл, только воля и природное упрямство поднимали девушку с постели и гнали на задний двор, в сарай, где отец держал свои тренажеры. Привычные выматывающие тренировки помогали забыть о бесцельности существования. Ежедневная рутина благотворно влияла на восстановление покалеченного тела, но не души. Вытоптанная тяжелыми сапогами лжи и предательства душа пребывала в глубокой коме, взирая на мир с тупым безразличием покойника. Периодически пробирающиеся в голову мысли о самоубийстве немедленно изгонялись с позором напоминанием, что Альберт сильно обрадуется, получив известие о смерти бывшей жены. А дети… Образы сына и дочки заставляли держаться за жизнь надежней самых крепких канатов. Пусть сейчас нет возможности быть со своими детьми, но пока живы ее тело и мозг, теплится и надежда на воссоединение семьи.

Из приоткрытого окна донесся дразнящий аромат блинов из красной тыквы, политых кленовым сиропом. Хоть какая-то радость в пустой и бессмысленной жизни калеки. Только ради этого стоило выползти из своего логова. Девушка с явным усилием слезла с кровати, медленно оделась, стараясь не тревожить искалеченную голень, дотянулась до трости и выбралась в коридор. Еще пять шагов, вот и кухня, где как обычно хлопотала по хозяйству старая добрая Молли. Хохотушка Молли, даром, что мачеха, искренне переживала за каждого члена семьи, не делая различий между своими детьми, давно вылетевшими из родительского гнезда, и пасынками.