Ирина Лукьянец: Колыбельная демона (СИ)

- Тогда вы можете меня уволить прямо сейчас, - я упрямо смотрела ему в глаза, продолжая поединок взглядов. - Мне конечно жаль, что придётся потерять хорошо оплачиваемую работу даже не начав, но иначе я поступить не могу.

- Вы настолько убеждены, что он того стоит?

Мужчина кивнул на успокоившегося щенка, притихшего у меня на груди, и теперь с интересом посматривающего по сторонам. Ещё робко, неуверенно, но больше не затравленно.

- Я знаю, что не смогу себе простить предательство. Я в ответе за того, кому спасла жизнь.

- По вашей логике, я в ответе за вашу жизнь, - задумчиво резюмировал герцог, потирая переносицу, - а если продолжить эту цепочку ответственности, то и за него тоже... - за словами последовал тяжёлый вздох. - Ладно, уговорили, - резюмировал он, и как-то по-хулигански улыбнулся. - Неси своё блохастое чудовище. Ришар будет в восторге, - мечтательно закончил гроза всех преступников королевства, направившись в сторону дома.

В моём гениальном плане по завоеванию этого мужчины, был один огромный недочёт - герцог совершенно не воспринимал меня, как девушку, на которой можно жениться. Для него я будто навсегда осталась маленькой перепуганной девочкой, что жалась к его рубашке и тихо всхлипывала от страха, а потому и вёл он себя соответственно. Например, как сейчас, потакая моим желаниям, и словно балуя свою младшую сестру.

В этот раз его поведение сыграло мне на руку. Широко улыбнувшись, хоть он и не видел, я поспешила в давно знакомый дом, прижимая к груди нового друга. Пожилой дворецкий, он же Ришар посмотрел на комок у моей груди неодобрительно и как-то обречённо, но против воли своего хозяина идти не решился. Хотя я видела по его глазам, что он не в восторге от возможных проблем.

Первым делом, мы решили отмыть малыша, а потому одного из слуг послали за тазом для тёплой воды и шампунем. Сам факт того, что герцог не ушёл, а устроился рядом - меня не удивил. Несмотря суровый облик в глазах общественности, сегодня, пожалуй, первый раз в моей жизни, когда я действительно его боялась. Многие бы удивились узнав, что тот, при чьём имени у криминальных элементов дрожат коленки с удовольствием играл со мной в салочки, или снимал с дерева, если я боялась спрыгнуть. И я всегда очень гордилась, что этот мужчина показывает при мне только лучшую свою сторону. Это делало меня особенной.

- Вот скажите мне, - герцог отобрал у меня пушистика и поднял его на уровень глаз, - зачем вам этот блохастый? Стоит только попросить, и ваш отец купил бы любого щенка, на которого вы укажете. Я и сам не отказал бы вам в таком пустяке.

- Не купит, - я насупилась, стараясь скрыть радость от того, насколько мы близко. - Я уже просила.

- И чем он мотивировал свой отказ? - на лице мужчины появилось недоумение.

- Он сказал, что алтаец сначала сожрёт всё содержимое наших погребов, а потом примется за нас, - смущённо опустив глаза, я точь-в-точь повторила слова родителя.

Мне стало неловко, что я использую слова, для леди неподобающие. Меня не так воспитывали, чтобы я выражалась словно портовый грузчик. Услышь меня сейчас нянюшка, то упала бы в обморок, а потом прочла бы лекцию длинной в несколько часов о недопустимости сквернословия для юной девицы из порядочного рода.

- Все девушки, как девушки, - рассмеялся мой собеседник, - заводят небольших комнатных собак или кошек, и только вам, моя храбрая леди, подавай огромных зубастых алтайцев, вырастающих размером с пони.

- Зато алтайцы не тявкают по поводу и без, - возмущённо парировала я, поморщившись.

Вспомнила собаку своей сестры, и сморщилась ещё больше. Этот комок шерсти считал, что ему позволено всё, а сестра и не думала им заниматься. А зачем? Он же маленький, серьёзного вреда никому причинить не может, а значит пусть кусается. Вот только её мнение резко изменилось, стоило родиться её сыну. Распустившийся пёс принял малыша весьма прохладно, раз за разом ревностно портя детские игрушки, а один раз чуть не укусил младенца.

Собаку из детской конечно выгнали, и теперь ему туда вход закрыт. Что меня раздражает больше всего, так это позиция сестры. Она обвинила во всём заводчиков, сказав, что те продали ей плохого пса, который опасен для людей. На все уверения в том, что любую собаку нужно воспитывать, она только раздражённо отмахивалась от меня.

То обстоятельство, что он снова выделил мою непохожесть на других барышень, неприятно кольнуло самолюбие. Пусть этот мужчина знает меня с двенадцати лет, это не повод раз за разом мне напоминать насколько я другая. Мне вполне хватает полного отсутствия подруг своего круга и постоянных причитаний отца. Только я сама виновата, что он столь хорошо осведомлён о моих странностях. Ведь сам ни раз и не два снимал с дерева, сам подарил мне монстра, которого даже наши конюхи побаиваются, и сам обучил стрельбе из лука. Вот и теперь, он потакает моей прихоти, разрешив оставить щенка, найденного на улице перед его домом.