Марина Эльденберт - Цепи его души

Ричард и Джон даже пришли провожать меня на вокзал: мы с Эриком ехали в удивительно красивом поезде «Стрела Загорья». Как ни старался он затащить меня на дирижабль, я отказывалась, и муж сдался. Решил, что возможность полетать у меня еще будет, но лучше пусть она будет после рождения малыша. Тем более что «Стрела» была самым быстрым и современным поездом, особенно после того, как на него поставили новую совместную разработку магов и ученых: магические ускорители.

— Как ты себя чувствуешь, Лотте?

Этот вопрос задавался мне чуть ли не каждый день, причем с такими интонациями, что я начинала чувствовать себя ожившей статуэткой, способной надломиться от каждого неосторожного движения. Эрик вообще считал, что сейчас мне лучше обойтись без лишних переездов. В итоге все мои «путешествия» ограничивались прогулками вокруг дома и единственной поездкой в Ларне, небольшой городок неподалеку от нашего дома. В конце концов я возмутилась, не могу же я постоянно сидеть в комнате и смотреть в окно только потому, что ношу малыша! И Эрик предложил выбраться в одно безумно красивое место.

— Превосходно!

Разве можно чувствовать себя иначе?

Летом, когда воздух напоен ароматом цветов, когда ветерок врывается в экипаж и играет занавесями, и все внутри поет от счастья. Особенно когда кое-кто начинает особо активно толкаться, вот как сейчас.

После принятия герцогства на плечи Эрика легло гораздо больше дел, поэтому в нашем доме постоянно мигали кристаллы связи, не переводились посыльные со срочными депешами и всякие серьезные месье. Журналисты тоже попытались с нами пообщаться. Пару раз, но потом больше не появлялись, из чего я сделала вывод, что Эрик им отказал.

Дом в Лавуа достался нам в подарок от супругов де Ларне, в знак примирения между Анри и Эриком хотя это примирение можно было назвать условным.

«По крайней мере, они не пытаются убить друг друга при встрече», — сказала мне Тереза в одной из бесед и улыбнулась.

Но у нее вообще было достаточно странное чувство юмора, в этом я имела возможность убедиться.

Вообще-то, сначала Эрик хотел от подарка отказаться, но потом я его уговорила, когда сказала, что до рождения малыша хочу пожить поближе к природе. В Ольвиже, как и в Лигенбурге, почти повсюду был камень, что касается Шато ле Туаре, родового замка Эльгеров, Эрик отказывался меня туда приводить.

— Сначала я его полностью обновлю, а потом посмотрим, — сказал он.

И я не возражала: даже при первом приближении от этого каменного монстра веяло тяжелой, давящей силой. Конечно, камень — это всего лишь камень, но даже он способен впитывать чувства и сохранять память о человеческой жестокости, которая навсегда осталась запертой в этих стенах. Сильная и ядовитая магия отца Эрика по-прежнему незримо витала в холле и в гобеленах, тянулась холодом по странной, раздвоенной как язык змеи лестнице, втекала под плотно запечатанные двери и путалась в свисающей до пола паутине.

В ту минуту я подумала, что когда-нибудь, возможно, приду сюда, чтобы отогреть это место и заменить самые страшные воспоминания Эрика на более светлые, но не сейчас. Не хочу, чтобы наш ребенок родился здесь, и носить его здесь тоже не хочу, так что в этом вопросе мы с мужем были более чем солидарны.

Впрочем, мы вообще редко спорили. В последнее время так и вовсе разве что по каким-то пустякам. То ли Эрик щадил мои чувства и трясся надо мной и малышом, которому вскоре предстояло появиться на свет, то ли действительно смягчился, но в его словах все реже проскальзывали нотки резкости и цинизма, не говоря уже о том, что он начал чаще улыбаться.

Вот как сейчас, например.

— Чему ты улыбаешься? — я приподняла брови, глядя на него.

— Любуюсь своей женой и будущей мамой.

— Не налюбовался еще? — смущенно пробормотала я.

— Нет. И никогда не устану.

Я смутилась еще больше и снова уставилась в окно. По обе стороны от нас раскинулись лавандовые поля, ароматная горчинка которой дурманила голову. Поля аламьены остались ближе к нашему дому, а вскоре, как обещал Эрик, нам предстояло увидеть еще одно. Самое большое в Лавуа.

— Смотри, — Эрик указал в окно со своей стороны. Там дорога изгибалась, и сразу за этой волной раскинулась небольшая деревушка. Черепичные крыши уже разогрело солнце, а по небольшой утоптанной колее шел парень, подгоняя длинным прутом горланящих гусей, один из которых постоянно пытался цапнуть его за ногу. Чуть вдалеке виднелась петелька речушки, прячущейся в лесу.