Джейд Дэвлин: Аркан душ [СИ]

Оглянуться было страшно, но… здесь мой ребенок. И я должна его защитить, даже если… хотя бы увести опасность за собой, отвлечь. А для этого надо ее видеть.

О господи! Да я этому монстру на один зуб! Эта покрытая бурой свалявшейся шерстью образина размером с лошадь, а пасть у нее, как у крокодила. И еще несколько таких же медленно, не торопясь, окружают поляну, выступая из кустов.

Почти теряя сознание от ужаса, я дернулась в сторону от ямы и громко завизжала… то есть попыталась. Хриплый скулеж — вот все, что у меня получилось. Но тварь послушно кинулась за мной, метнувшись наперерез. Жуткая окровавленная пасть придвинулась вплотную, в лицо пахнуло тухлятиной, а маленькие светящиеся глазки уставились в упор.

Странные глаза, такие знакомые и абсолютно невозможные на этой жуткой харе.

— Най… Найда?! — кажется, я схожу с ума, и все это — либо предсмертный бред, либо галлюцинации шизофреника.

Здоровенная, страшная, как кошмарный сон импрессиониста, тварь радостно завизжала, и в следующую секунду я была вся покрыта липкой, не слишком приятно пахнущей слюной. Но мне было все равно — я хохотала, как ненормальная, обнимая за шею невероятного монстра с глазами моей собаки.

Хохот постепенно перешел в судорожные всхлипы, меня накрыло истерикой, как лавиной. Правда, ненадолго. Даже на грани помешательства я не могла забыть, что в трех шагах, в какой-то яме плачет мой ребенок. А значит… все истерики потом.

— Охраняй! — уверенно скомандовала я, и монстр, в которого превратилась Найда, с готовностью вскочил на ноги, своим телом загородив меня от других таких же чудовищ, и предупреждающе рыкнул. Удивительно, но те сразу отступили, прячась в густеющей тени.

Тело слушалось отвратительно, нормально встать на ноги не получилось, и я вернулась к яме все так же, ползком. Глубокая… Перегнувшись через край, я напряженно всмотрелась в темноту и позвала:

— Никитос! Никитка!

Детский плач мгновенно стих, больше из ямы не доносилось ни звука. Ох… это же не мой голос, даже близко. Неудивительно, что сын его не узнал и затаился.

— Кукушонок, не бойся, я сейчас спущусь за тобой. У мамы просто болит горло, слышишь? Поэтому у нее такой хриплый голос. Спой мне песенку про мишку, твою любимую. Помнишь ее? — заговаривать зубы сыночку я могла хоть в бреду, хоть во сне, натренировалась за два года. Сейчас главное, чтобы ребенок успокоился и дал мне его вытащить.

— Ма-ам? — недоверчиво переспросили из темноты. — Мама-а! Мишка… косолапы-ый по лесу иде-от…

— Ты мой умничка! Молодец, Никитос! Спой еще, солнышко!

Я быстро огляделась, благо зрение к этому моменту вернулось в норму, если не стало даже лучше моих родных минус трех. Так… Да! Ведь не левитацией же сбежавшие мужики собирались доставать малыша из ямы! Вот эта палка с кое-как прикрученными перекладинами и есть здешняя убогая лестница. Плевать, я сейчас и не по таким ступенькам сойду. Несмотря на то, что тело все еще плохо слушается и вообще ведет себя странно. Словно… до земли стало дальше, что ли? И центр тяжести непривычно смещен, отчего меня порядком заносит.

— Я спускаюсь, Кукушонок, не бойся и не ушибись!!

Перепуганный сын вцепился в меня, как только я его нащупала. Свет в яму почти не попадал, и разглядеть что-то было затруднительно. Оно и к лучшему… Боюсь, Кукушонок испугался бы меня, вряд ли я выгляжу нормально. Ничего, главное, живы, а дальше разберемся.

Наверху нас встретил радостный Найдин скулеж и еще одна порция пахучей слюны. Страшенный волосатый крокодил, в которого она превратилась, ликующе припадал на передние лапы, повизгивал и неумело, но с бешеным энтузиазмом вилял задом.

Что удивительно, новую Найду Кукушонок совсем не испугался, наоборот, уверенно отпихнул клыкастую морду, шлепнул по ней ладонью и засмеялся, уворачиваясь от мокрого языка.

А я без сил опустилась на траву рядом с ямой. Ребенок на моих руках был моим сыном, вне всякого сомнения, но… из-под длинных светлых локонов торчало грязное, но однозначно нечеловеческое ухо. Длинный заостренный кончик забавно пошевелился, когда я убрала его волосы, чтобы рассмотреть подробнее. Если это мне не чудится все от перенапряжения, то мой сын — эльф.

Худенький, почти прозрачный, непривычно мелкий, с тонким, очень белокожим личиком и огромными синими глазищами.

Мой Никитос всегда был крупным бутузом, в папу. Ширококостным, основательно приземистым, крепким, как наливное яблоко. А теперь… ручки-веточки, тонкие полупрозрачные пальчики, ни намека на здоровый детский пухлячок. Они его совсем не кормили, что ли?