Айя Субботина - Секрет [СИ]

— Когда увидела часы на твоей руке.

То есть, еще в тот вечер, на даче у родителей Антона.

— Мне не стыдно, что я хотя бы попыталась, - признается Нина. – И если бы он выбрал меня, а ты осталась с разбитым сердцем, я бы все равно ни о чем не жалела.

И я слышу непроизнесенное: «Потому что ты тоже ни о чем не жалеешь».

— Прости, что мне пока слишком больно, чтобы порадоваться за тебя по-настоящему.

— Прости, что как-то научусь с этим жить, - отвечаю я.

Нина протягивает руку и мы скрепляем в замок наши пальцы. Крепко-крепко, до побелевших костяшек и непрошенных слез. Потому что когда разожмем их – Нина перестанет опекать свою маленькую сестру, и больше никогда не назовет ее Ребенком.

— Ты, наконец, выросла.

Сестра поднимается, огибает стол, чтобы на прощанье поцеловать меня в макушку, и уходит. Насовсем.

Глава сорок седьмая: Антон

— Твоя куколка серьезно приготовила кексы для нас с Совой?!

Андрей разглядывает бумажный пакетик, который Таня только что вручила моей племяннице, а Соня, как положено, сразу побежала всех угощать. В итоге раздала почти все.

Мне, как идиоту, хочется тупо лыбится в ответ.

Если бы не одно «но»: нахожу взглядом Туман, которая вытирает с Сониного носа остатки сахарной пудры и, наплевав на то, что ее атакует десяток любопытных взглядов, показывает ей язык.

Я запросто могу представить ее через пару лет: в том потертом необъятном джинсовом комбинезоне, который все-таки будет немного мал моей Тане, потому что «фантазия» дорисовывает заметный животик и походку вразвалку. И пустышки по всему дому, где у меня идеальный порядок. И погремушки, от которых у меня точно будет раскалываться голова. И плюшевого единорога, которого будет объезжать наш с малышкой ребенок.

В общем, я вляпался.

— Если ты на ней не женишься, - поддергивает Андрей, - то женюсь я. Милаха, с детьми ладит, на саблезубую стерву не похожа.

Врезать бы ему, но вырос же, балабол, почти с меня ростом.

И, наверное, все мысли о Тане написаны у меня на роже, потому что Андрей продолжает поддергивать:

— Готов давать Сову на стажировку. Не благодари.

Туманов меня точно угробит, когда узнает, что в ближайшем будущем я собираюсь заделать его любимой дочурке ребенка.

**********

Я поглядываю на часы, с ужасом осознавая, что нам торчать тут еще минимум час, а в моей голове созрела огромная и очень серьезная тема для разговора, который будет очень сложно отложить даже на шестьдесят минут. Сложно, но придется, потому что сыновий долг я уже отдал, и теперь остается выдержать общение с десятком родственников.

К тому времени, как меня выпускают из цепкой хватки пара теток по материнской линии, я замечаю, что Тани за столом уже нет. Нахожу взглядом брата: Соня с ним, и они тоже собираются уезжать.

— А где Таня? – спрашиваю Соню, и получаю указание пальцем в сторону двери.

Черт, что опять случилось? Оставил без присмотра на пятнадцать минут.

Таня действительно стоит на крыльце, неуклюже опирается на свои костыли и дрожит, как осиновый лист, потому что, как обычно, вышла без пальто. Быстро набрасываю на нее пиджак, притягиваю к себе, превращаясь в Точку опоры. Забираю дурацкие палки из ее рук, прислоняю к стенке и покрепче обнимаю в ответ. Почему-то кажется, что именно это ей сейчас нужнее, чем разговоры.

— Что случилось, Туман?

Она мотает головой по моей груди, с долгим вздохом поднимает плечи – и медленно, прожигая меня горячим дыханием сквозь рубашку, выдыхает.

— Придется сказать, Туман, мы договаривались, что секреты кончились.

Я осознаю, что какое-то время мне придется быть «ведущим» наших отношений, потому что, хоть в голове Тани достаточно мудрости не по ее возрасту, в некоторых вещах она до сих пор теряется и ведет себя как девчонка ее возраста: молчит, хмурится и иногда здорово себя накручивает.

— Есть вещи, о которых мужчинам нельзя говорить, - мне в солнечное сплетение громко шепчет она.

Мысленно перебираю в голове все, что знаю о женских секретах, но это все равно, что искать иголку в стоге сена. Так что придется разговорить малышку.

— После твоей неземной любви к улиткам, меня уже ничем не удивить.

Разговоры о слизняках всегда поднимают ей настроение. И в этот раз срабатывает: чувствую улыбку и Таня, наконец, задирает голову. Не плакала – уже хорошо. Когда у нее глаза на мокром месте, во мне просыпается необъяснимая кровожадность.

— Ладно, придется начать мне, - беру инициативу в свои руки. Лучше, конечно бы, дома, но ситуация сама подталкивает к разговору.