Мая Арминская: Истинная пара дракона [СИ]

На старом языке символ несвободы.

В день, когда мне исполнилось десять, единственным желанием, которое я собиралась загадать, задувая свечку, было: «Лишь бы он не пришел».

Но желанию не то, что сбыться было не суждено — я даже до свечи на торте его не дошла. Вновь наступал рассвет, и едва только солнечные лучи уничтожили последние тени в углах моей комнаты, раздался отчетливый стук.

В зеркале отражалась бледная девочка со стремительно округляющимися в испуге темно-голубыми глазами и волосами, по моему капризу состриженными чуть ниже плеч. Накрученные в праздничные локоны, они казались еще короче. Меня нарядили в пышное желтое платье, украшенное по всей длине золотыми узорами, и только секунду назад я довольно улыбалась, восхищаясь тем, как очаровательно смотрелась. Теперь, увы, от улыбки не осталось ни следа, ведь какой прок от красоты, если она предназначена одному лишь ему?

Кажется, я ощутила глухой удар своего сердца, безнадежно ухнувшего вниз вместе с надеждой в пропасть, и знакомые два поворота, за которыми следовала лестница, показались мучительно короткими.

Он совсем не изменился с прошлого раза. Его взгляд обжигал пристальным вниманием, весь профиль кричал о том, что драконы, как один, хищники. При этом разговаривал с отцом он так радушно, словно и не замечал, как напряжен граф Аймит, как нервно вцепилась мама отцу в локоть.

Когда я сошла с последней ступеньки, все взгляды были на мне. Но несмотря на то, как любила я быть в центре событий, сколь бы ни льстило мне знать и слышать о том, какая красивая девочка у Аймитов, впервые одобрение именно в этом угольно-черном взгляде мне не нравилось.

— С днем рождения, миледи. — Он чуть наклонил голову в намеке на кивок (но не так, как кивают равным себе, нет), глядя на меня сверху вниз. Это было одновременно приветствием и поздравлением, тон его был неожиданно мягок и гораздо теплее, чем ровная прохлада, которую он проявлял к моим родителям.

— Спасибо, — тихо выдала я, так и не сумев улыбнуться. Мой реверанс был чересчур спешным, немного неуклюжим и определенно недостаточно глубоким для особы такой важности, как этот мужчина.

Я чувствовала перед ним настороженность и страх. И, может быть, капельку любопытства, но капельку, не больше. Просто я любила подарки, а в руках его была яркая коробка, подарочное назначение которой было несомненным.

Но дракон не спешил дарить.

По тому, что он совершил дальше, я сделала закономерный вывод, что Ему было совершенно плевать на этикет, несмотря на обратное впечатление, которое дракон производил из-за своей холодной вежливости. Он этот этикет спокойно нарушил и опустился вдруг передо мной на одно колено — почти так же в сказках и делали предложение руки и сердца принцы спасенным от драконов принцессам. Увы, меня никто, даже папа, от дракона спасать не собирался, а сам дракон сделал это только для того, чтобы наши лица были на одном уровне. Стоя я доставала ему едва до пояса, а теперь мы были до смешного, обманчиво равны.

Он был так близко, что я ощутила запах дорогого одеколона, немного горьковатый, с ноткой чего-то лесного. В лесу я была лишь единожды, когда мы ездили по зелёной дороге в небольшой городок к другу отца в гости, и эта темное, опасное и в то же время чарующе сказочно атмосферное место долго потом мечталось посетить вновь, прогуляться в неизвестную глубь… Неудивительно, что запах мне понравился.

Он серьезно посмотрел мне в глаза, отчего по коже пробежали током мурашки, и я, признаться, смутилась не на шутку. Затем, протянув руку, внезапно коснулся светло-русой кудряшки, задорно выступившей из-за уха, чуть подержал — во взгляде мелькнул странный огонек.

— Мне… нравятся длинные волосы, — негромко сказал он наконец и встал, а меня как будто облили ледяной и не очень чистой водой. Прямо в моем присутствии лорд развернулся к графу и сообщил в приказном тоне, что у леди должны быть длинные волосы.

Мне еще ни разу не было так обидно просто из-за неодобрения от окружающих. Но дракон не был подобием тех, чье мнение меня не касалось, и такое пренебрежительное отношение не могло не задеть, к тому же замечание само по себе было гадким.

Я никогда не отличалась кротостью, была ужасно горделивым и самовлюбленным ребенком, и будь я не я, если в тот момент мой рот не открылся, чтобы высказать ему нечто очень плохое, позабыв о том, кто он есть.