Вероника Мелан - Пообещай

– Пустышки. Вот и напрягись. И тогда «Блики» твои.

– Сто, говоришь? – Линея напряглась – азартная, принявшая бой. – Без проблем. Когда они тебе нужны?

– Чем раньше, тем лучше.

Прощай, фотосессия, прощайте, слава и лицо Калеи на обложке.

Черт с ними. Придет еще ее время – на то и вечность.

– Не понимаю, зачем тебе такая ерунда, но я добуду их тебе завтра к обеду. Устроит?

– Дерзай.

– И помни – ты обещала.

– Принесешь монеты – вспомню.

Линея покинула чужое жилище довольная, словно заглотившая на обед десятерых мышей, лоснящаяся кобра.

Калея проводила гостью хмурым взглядом, дождалась, пока наверху щелкнет дверной замок, после вздохнула и вновь коснулась дорогого бисера.

«Значит, ждать входа на Этажи еще год».

А после мелькнула мысль: «Черт, а, может, открыть собственный журнал?»

– Эй, ты где?

По квартире Эмии гулял сквозняк – все окна нараспашку, вольно реет на ветру тюль; робота нет – сбежал, что ли?

– Эмия? Ну-ка дуй сюда – у меня для тебя новости.

Они сидели на балюстраде – Калея на теплом мраморе, невидимая Эмия где-то рядом – на перилах?

На ладони снова блестела выпуклым боком древняя монета.

– Послушай, я не знаю, правда это или нет, но так говорят. Что если набрать сто штук, а после в Фонтан Вечности, то он придет. И я не могу обещать, поняла? Это просто вариант, но других я не нашла.

Тишина.

На песке, которым Калея предусмотрительно усыпала пол, сложилось слово «спасибо».

– Ага, – крякнула гостья задумчиво. – Линея, знаешь, она общительная. Монеты же раскиданы по всем, но если поспрашивать хорошо, то набрать можно. Я же дома одну нашла…

Помолчали.

– Короче, надеюсь, завтра тебе их принесу.

«Сама».

– Почему сама?

Ах да, Эмия не сможет их ни поднять, ни бросить в фонтан.

– Ладно, сама. Но за результат не ручаюсь, поняла?

Молчание.

– И что я ему скажу, если придет?

«Про меня».

– Ладно, скажу про тебя. Но я, если что, ни при чем. И надеюсь, что меня за это не накажут.

Калея умолчала о том, что добрый час провела в поисках информации о наказании за помещение старинных монет в фонтан. Но все выглядело законно.

– Ну, ты как вообще? Куда-то Павл твой подевался. Может, другого робота тебе прислать – робкую и покорную девицу? Красивый мужик тебе теперь все равно ни к чему.

«Нет».

– Ну, как хочешь. Ладно, пойду я – с тобой все равно даже не выпить. А мне еще подумать хочется – сегодня мыслишка одна дельная пришла. Помозгую.

«Спасибо».

– Пока еще не за что.

Уходя, Калея думала не об Эмии.

А о том, что, если основать модный журнал, который побьет популярность «Бликов», то можно заслужить куда больше славы, нежели одной-единственной линейкой нарядов с бисером. К тому же – всегда своя колонка, свои редакторы, свой читатель и, что самое лучшее, свои правила.

Она даже знала, как назовет его – «КалеяМодис».

Звучало почти, как «вечный двигатель». Ей нравилось.

С вечера и до утра Эмия наблюдала за ними – пила чужие эмоции, как воду из блюдца. Любовалась Дарином, пока тот спал, пока царила ночь; за окном по черному небу совершала круг луна.

А после утро – чай, сухари.

Отец с сыном смотрели друг на друга с недоверием и радостью, с мелькающим время от времени удивлением и облегчением. Тадеуш неуловимо помолодел – в его равнодушных до того глазах растворилась апатично-печальная пелена, и треснуло новыми морщинами от улыбки лицо.

Эмии было хорошо. До того хорошо, что в какой-то момент она нарушила собственное правило не слушать чужих разговоров и включилась в беседу.

– …а мать твой день рождения каждый год праздновала. Выпьет рюмку водки и ревет у себя в спальне – думает, я не слышу. Дело ли – ребенка отбирать. Мы других потом совсем не хотели, но… как-то само получилось. Она бежит на аборт, я – матом. Несколько раз из кабинетов врачей выволакивал. Все боялась, что опять…

Дарин не глядел на отца – все больше на свои руки.

– А скоро она приедет?

– Вроде через неделю обещала. Сказала, если что, позвоню.

Помолчали.

– А невеста твоя где?

– Дома. К родителям отправилась… погостить.

– Вон оно что. Ясно. Ты ведь куришь?

– Курю.

– Пойдем тогда на крыльцо выйдем. В доме я не дымлю.

Они сидели рядышком. Снаружи ярко светило солнце; лаяла соседская собака – вытекал рваными клочьями из-под навеса табачный дым.

Эмия отлепила себя от монитора и ушла на балюстраду. Долго смотрела на крыши Астрея, и мысли ее ходили по кругу, как вагоны паровоза, зацепленного на самого себя: получится у Линеи собрать монеты? Откликнется ли за зов Кронис? Если да, что она скажет ему? Надо передать Калее спасибо. И Линее тоже. Хорошо бы, если у той получилось собрать монеты…