Елена Ромова - Синдром отличницы (СИ)

Короткий поцелуй.

Я знаю, что он сделает это сейчас и кусаю губы, на что опять слышу: «нет».

Мужчина толкается, довольно резко. Смотрит на меня — боже мой, как же он смотрит!

Я не сдерживаю стон, лишь слегка морщусь от боли. Такер поощряет — целует очень ласково, медленно. А затем снова входит в меня. И больше он не дает мне ни секунды перерыва. Его рука перемещается мне на затылок, приподнимает голову, дабы наши губы соприкасались. Но теперь он не останавливается, он движется во мне резко, толчок за толчком.

Уже не слышу себя, забываю обо всем. Касаюсь ладонями его груди, ощущаю под пальцами влажную горячую кожу, веду к плечам. Как же мне нравится его тело, напряженное, сильное, горячее и покрытое испариной.

Ситайки, говорят, испытывают оргазм чаще и сильнее, чем человеческие женщины и доставляют мужчине больше удовольствия, за счет внутреннего строения тела. Хотя природа создала нас так, что мы отлично сочетаемся и вполне можем создавать семьи. Я пример тому, ведь моим отцом был человек.

Хотя сейчас мне глубоко плевать, что говорят. Я прижимаюсь к губам Такера, потому что с ним хорошо, потому что наслаждение уже захлестывает меня. Все, что он делает со мной, так стыдно, но — небо! — так восхитительно.

Я запрокидываю голову, запуская пальцы в челку и, наконец, ощущаю чистейшее, сильное и неконтролируемое удовольствие, которое накрывает, словно волна.

Думаю, Кей ждал этого, потому что с его губ срывается хриплый мужской стон. Я ощущаю его сперму на животе. А затем получаю очередной вкусный и ласковый поцелуй, свидетельствующий о том, насколько доволен мой мужчина.

Я много слышала о том, что после секса люди вместе засыпают. Но, черт возьми, разве после этого можно спать? Меня переполняют сумасшедшие эмоции. Разве может быть так бесконечно хорошо?

Такер один из тех, кто курит в постели. А еще он смотрит на меня таким собственническим и удовлетворенным взглядом, что я готова провалиться сквозь землю.

— Может, вы все-таки хотите кофе? — мой голос охрип.

— Хочу.

Я лениво поднимаюсь с постели, набрасываю халат, а Такеру показываю полотенце.

— Тогда вам придется пойти на кухню, со мной. В этом.

— В розовом полотенце?

Мужчина поднимается. У меня есть прекрасная возможность окинуть его взглядом — всего. Он повязывает полотенце вокруг бедер.

— Ну, теперь мы оба выглядим прилично, — говорю я.

Ох, неужели он умеет целоваться вот так — с благодарностью, почти невинно?

Моя кухня — это оплот одиночества. Я бываю здесь редко, в основном, чтобы взять корм для Кесс.

— Есть только растворимый…

Такер на удивление молчалив. Он расположился за столом и не спускал с меня взгляда.

Не хочу, чтобы он теперь думал, что обязан мне по гроб жизни за этот секс. Жениться я его не заставляю и ни в чем упрекать не намерена.

— Можете расслабиться, — я ставлю перед ним чашку, а мужчина закуривает очередную сигарету. — Может, что-нибудь сладкое?

Он вскидывает глаза.

— У меня есть чудесные пирожные, доктор. Хотите?

— Лимма, ты можешь обращаться ко мне по имени? — наконец, спрашивает он. — А то это все напоминает мне ролевые игры «доктор и его стажерка».

Я невозмутимо достаю из холодильника пирожные, ставлю на стол, молчаливо распаковываю, окунаю палец в крем и пробую на вкус.

— Часто приходится играть? — усмехаюсь, а затем смотрю на часы: — Кажется, вы опоздали на свой рейс… на полчаса.

— Упрекаешь меня в том, что я сделал все очень быстро? — к нему возвращается прежняя язвительность.

Я склоняюсь над столом и целую Такера в губы, а затем шепчу:

— Я ни в чем вас не упрекаю… и я знаю, что произошедшее никак не повлияет на ваше отношение ко мне. Просто… я этого очень хотела.

Он не дает мне вернуться на место, схватив за подбородок:

— Тогда, может, повторим все это, Лимма?

— Ген р21 блокирует процессы восстановления. Эксперименты с этим геном уже проводили, но это влекло повреждение ДНК и прогрессию клеточного цикла, а значит и риск возникновения раковых опухолей.

Пресса, студенты, зеваки — аудитория вместила всех желающих.

Мой голос не дрожал, он был тверд. Я уже давно не робела перед публикой.

Каселл стоял рядом и держал на поводке Лаффи, которая активно крутилась возле мужских ног и нетерпеливо тявкала. Ее взгляд был заискивающим и просящим — просто Лаффи не догадывалась, насколько она важна. У нее короткая жесткая шерсть молочно-белого цвета, длинные лапы и острые уши — во всем беспородная, но есть то, что делает ее особенной. Лаффи — собака, которая еще пару месяцев назад не имела задних конечностей.