Вера Окишева - Два полюса [СИ]

— Знаешь, еще недавно я бы радовался за вас обоих, а теперь нет.

Я была благодарна родственнику за честность и за беспокойство. Вновь стало не по себе из-за его волнения. Я ему не дочь, но именно так он меня воспринимал, как родную.

— То есть ни Шейху я не должна верить, ни Эдмунду? Дядя, это ревность, отцовский комплекс, — пожурила его, пытаясь разрядить обстановку.

Родственник слишком задумался, ушел в себя, рассматривая дно чашки.

— Если бы, — тихо произнес дядя Майкл и допил кофе.

Поднялся, позвал за собой:

— Пойдем на диван, посмотрю, что там у тебя болит. Язва, наверное, от нервов развилась. Постоянный стресс пагубен именно для желудка, — менторским тоном завел нудную песню о том, что желудок, а именно вся пищеварительная система — самое ценное в организме человека, а все так безалаберно относятся к своему здоровью.

— Спать надо, Салли. По-хорошему, тебе надо поспать двое суток и тогда все болячки пройдут. А ты бегаешь по городу к своему старому дяде по любому пустяку.

Я легла на кушетку и приподняла свитер. Дядя стал прощупывать живот, а я тихо постанывала, да подвывала.

— Так и знал, довела себя, — сокрушался дядя и давил, и давил живот все сильнее.

Я стала чувствовать дискомфорт и стонала уже по-настоящему.

— Так, сейчас дам лекарства, тошнить перестанет. Ляжешь в гостевой и поспи. Если будет все так же мутить, поедем в лабораторию, сделаю УЗИ. Ты опять бледная, детка. Ты хоть спала?

— Да, — призналась я, прикрывая глаза. Руки родственник отнял, а живот продолжал ныть. Я морщилась, не понимая, что случилось, до дяди было все прекрасно, а сейчас…

— Сильнее стало болеть, — жалобно прошептала, страдальчески глядя на родственника.

— Говорю, язва. Подожди, дам таблетки.

Дядя вышел на кухню, оттуда вернулся, неся стакан с водой и лекарство. Я с трудом села, чувствуя, как живот словно режут.

Таблетки были маленькими и сладкими, запив их водой, отдала стакан дяде.

— Пойдем, провожу в спальню. Завтра с утра на УЗИ.

— У меня завтра важная встреча, — слабо возразила, напоминая родственнику о важном деле.

— Да, очень важная. УЗИ ведь не каждый день делают. Так что не возникай и иди спать. Станет хуже кричи, я услышу.

Втолкнув в спальню, дядя запер за мной дверь. Я с трудом забралась под теплое одеяло и очень быстро уснула, это несмотря на боль в животе, которая не отступала.

Утром меня разбудил дядя, встревоженно глядя, как я со стоном выпрямляюсь. Боль не прошла, чуть успокоилась, но все еще тянуло низ живота. И тут я запоздало поняла, какой осиный улей растревожил дядя. Первый день — самый тяжелый.

— Детка, ты бледнее, чем наволочка подушки, — обеспокоенно прошептал родственник и приложил ладонь ко лбу. — И холодная.

— Я сегодня не боец, — тихо прошептала, понимая, что даже если напьюсь обезболивающего, то просто просплю весь день.

— Так, детка, — бодро начал дядя, пытаясь срыть тревогу, — давай бригаду вызову и в больницу.

— Нет, — остановила я его и, густо покраснев, стала подбирать слова, чтобы объяснить что со мной. — Это не язва. У меня как обычно… эти дни…

Выпалив последние слова, отвела взгляд, чтобы не видеть насмешку родственника.

— Салли, ты пошутила? — неожиданно строго спросил дядя.

Подняла на него взгляд и отметила, что дядя серьезен и напряженно смотрит на меня.

— Нет, — тихо произнесла, вжимаясь в подушку.

— Салли, — угрожающе произнес дядя и стремительно вышел из спальни.

А я с трудом села на кровати. Родственник пришел, неся в руках пакет с женскими гигиеническими принадлежностями. Истинный врач, у него есть всё на все случаи жизни.

— А таблеточку? — жалобно попросила, слезливо глядя на дядю.

Из родственника словно воздух выкачали, от раздражения и следа не осталось. Он обеспокоенно сел рядом на кровать и взял меня за руку, интересуясь:

— Все так плохо?

— Очень, — призналась ему, — сильнее обычного.

— Сейчас давление померяю. Это наверное из-за му… перестройки организма, — вовремя исправился родственник, отводя взгляд.

Но поздно, я услышала и поняла. Да, именно так: я мутант, даже для дяди. Опустошенно посмотрела в окно. Солнце только подарило миру первые лучи. Но ему было не изгнать грусть, засевшую в душе. Вспоминая сон, я очень хорошо понимала состояние мужа. Вот только рядом со мной его нет, чтобы взбодрить, как это делала я для него.

Дядя протяжно вздохнул. Я чувствовала, что ему неудобно за оговорку.