Вера Окишева: Место нашей любви

— О да, — сразу изменился «друг», подходя к послу. — Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?

— Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?

— Ну, чтобы она не могла м-м-м… разговаривать! — воскликнул Вадик. — Женщины такие трещотки.

— У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-у-дущее, — посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. — Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.

— О, вы мне льстите. Спасибо! — Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.

Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес женщин нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что, как только этот мерзкий жабёныш уйдет, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!

Изверг ушел в зал, а я выплеснула свое недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.

— Линда! — простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.

— Озабоченный пошляк, — прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.

— Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! — возмутился Вадик, разгибаясь.

— Знаю, представь себе. Ещё как знаю! — насмешливо отозвалась я.

— Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? — предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Идти с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти было недалеко. Парню явно было тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла, и самодовольно усмехнулась.

— Я уже давно всё написала и сдала, — промурлыкала, отталкивая от себя Вадика. Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.

— Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, — примирительно сказал Вадик. — Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!

Я усмехнулась, а в душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.

— Знаешь, — обратилась к сокурснику, — что-то устала я смеяться.

Как и предсказывал Вадик, правитель посла раскатывал и вдоль и поперёк, да на глазах-то у всех подчиненных. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть все же справедливость! Есть!

После собрания мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.

— Линда, он такой! — мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. — Он позвал меня сегодня к себе в каюту!

— Будешь круглой дурой, если пойдёшь, — равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считают, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?

— Не завидуй, — бросила она мне, все ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.

— Чему завидовать? — усмехнулась я. — Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.

Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.

— Да, что ты такая вредная! — возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. — Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!

Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю, а как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбия. Не такие уж они и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.

— Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же свободные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдет по другим, — попыталась я образумить Люсю.

— Линда, какая же ты зануда, — бросила мне подруга. — Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!