Делия Росси: Служанка [СИ]

Сама не знаю, какой рагж меня попутал, но я зачем-то подняла полотняную рубаху и попыталась разглядеть тонкую вышивку, украшающую ворот. Петли бесконечности, изгибы безвременья, цветок райса… Анатолийский оберег. Интересно, от кого арн пытается защититься? Или это подарок какой-нибудь зазнобы?

Пальцы ощупывали ровные стежки, а в голове всплывали яркие воспоминания. Берег моря, песчаная отмель, свежий, пропахший солью и смолой воздух, длинная шелковая лента, трепещущая на ветру...

Как же давно я не видела обережных орнаментов! Аж руки зачесались, так захотелось взять иглу и повторить цепочку причудливых символов. Интересная у них последовательность. Петля, изгиб, цветок, ещё один изгиб и снова цветок. А потом – две петли и изгиб. Пожелание счастья, любви, добра, отгнание злых сил и печальных мыслей, долголетие...

Я так засмотрелась на переплетение узоров, что совсем забыла о времени. Смотрела на знакомые орнаменты, как зачарованная, и не замечала, как стрелки больших напольных часов передвинулись к полуночи. Если бы не треск догорающей свечи, так и стояла бы у окна, комкая в руках потемневшую от пота рубаху и разгадывая смысл ритуальной вышивки.

«Совсем ты, Илинка, из ума выжила! – одернула себя. – Разве ж можно в хозяйской спальне без дела задерживаться?».

Я бросила рубашку на пол, подхватила щетку и совок и принялась чистить огромное жерло камина. В голове стучала только одна мысль – нужно торопиться. Нельзя допустить, чтобы арн застал меня в комнате. Кто знает, как долго он в бане пробудет? И так уже больше часа парится!

Я сгребла всю золу в ведро, сложила дрова, как учила меня Паница, высекла из кресала искру и подожгла щепу. Огонь разгорелся мгновенно. Он жадно, взахлеб накинулся на поленья, затрещал, заурчал сытой кошкой, лизнул длинным языком закопченные камни, рассыпал по медной плите на полу глазастые искры. В трубе утробно загудело, завыло что-то, застонало.

Я поежилась и передернула плечами.

Странная все-таки у арна спальня. Если утром все предметы обстановки показались мне мертвыми, то сейчас, в ночной полутьме, они словно ожили, запульсировали неведомой силой, заискрились настоящим исом.

Я настороженно посмотрела на громоздкие, выточенные из черного дерева кресла, на огромный трехстворчатый шкаф, перевела взгляд на кровать. Синее атласное покрывало было смято. И подушки лежали не так, как я их укладывала.

Вообще-то убираться в хозяйских комнатах мне не положено, это на Салту такая блажь нашла. «Хозяин едет, надо все комнаты в порядок привести, а у нас рук не хватает, – заявила она и ткнула в меня пальцем. – Иди наверх, приберись в спальне милорда. Если арн недоволен останется – выгоню взашей». Вот я и старалась, мыла-натирала, потому как уходить из замка не собиралась. Не время еще.

Теплые отсветы упали на стены, выхватив из сумрака портрет лорда Крона, и я невольно попятилась. В неярких всполохах огня лицо арна казалось живым, а глаза светились алыми рубинами. Их взгляд заставлял меня отступать все дальше, и я медленно пятилась к выходу, пока не наткнулась на какое-то препятствие. Неужели до самой двери дошла?

Я попыталась нащупать рукой медное кольцо, но вместо него пальцы коснулись гладкой шелковой ткани. Создательница! Я стремительно обернулась и оказалась лицом к лицу с ожившим портретом. Те же резкие черты, тот же суровый взгляд, тот же алый блеск в чуть раскосых, нечеловеческих глазах.

Отдернув руку, отскочила от замершего на пороге хозяина замка.

Откуда он здесь взялся? Как же я его не услышала?

– Кто такая? – резко спросил арн.

Голос у него был низким, немного хриплым. Слова получались отрывистыми, с непривычным акцентом.

– Ну, чего молчишь?

Я показала на горло, а потом вспомнила, что нужно поклониться, и присела в подобии кнесса.

– Немая, что ли?

Я торопливо кивнула.

Арн смотрел на меня молча, тяжело, в глазах его клубилась алая тьма. А потом она схлынула, и они стали пронзительно синими, с угольно-черными зрачками. Я не могла оторваться, и словно зачарованная глядела на свое отражение в них, ощущая, как затягивает меня в воронку чужой души, как с головой захлестывает переполняющей ее горечью, как леденеет сердце, застигнутое врасплох испепеляющей болью.

– Что ты делала в моих покоях? – грозно спросил граф, и меня словно строптивой волной на берег вышвырнуло.

Я невольно отступила назад и указала на камин.

– А одежду мою зачем трогала? – принюхался арн и шагнул ближе. – Кто разрешал?