Марина Ефиминюк - Обреченные стать победителями

Подозреваю, что активистка уже осознала, как чувствует себя доброхот, попытавшийся остановить трактирную драку, но подло получивший обидный фингал под глазом.

– Хочешь сказать, что очкастых всегда первыми запоминают?!

– А хочешь сказать, что только рыжие должны быть крайними? – огрызнулась она.

Возможно разругавшиеся в «хлам» девчонки в конечном итоге вцепились бы друг другу в волосы на радость парням (я-то помню воодушевление завсегдатаев таверны, когда в непримиримой схватке сходились чьи-нибудь жены), но появился магистр Армас, преподаватель по высшей магии. Еще он был куратором нашего года и, главное, умопомрачительно привлекательным мужчиной. Честное слово, без преувеличений! Он напрочь ломал расхожее мнение, что красавчик, не достигший печального возраста, когда зубы становятся фарфоровыми, животы – объемными, а принципы – гибкими, не имел право носить преподавательскую мантию.

– Тишина! – рявкнул магистр, и народ мгновенно притих. – Всем сесть!

Подчиняясь приказу, адепты моментально притаились за партами, словно надеясь, что преграда задержит волну преподавательского гнева, и никто не окажется снесенным на другой конец аудитории. В кабинете наступила дивная тишина, даже в ушах зазвенело. Мы с опаской следили, как уверенной походкой Армас подошел к кафедре, перевернул песочные часы. Артефакт вспыхнул золотистым свечением, мерцающий песок медленно посыпался по узкому горлышку, начав отсчет времени.

– Господа будущие хранители, почему вы устроили кудахтанье, достойное адепток факультета бытовой магии? – магистр обвел нас грозным взглядом.

– Магистр Армас! – немедленно поднял руку Квинстад. – Нас заставляют покупать дополнительные материалы по мироустройству, но по закону об образовании номер…

От запальчивой тирады меня отвлекли. В центре чистого листа, приготовленного для занятия, вдруг вспыхнул магический знак. По краям замерцал контур. Сероватая бумага превратилась в белую и гладкую, проявились тонкие, едва заметные, строки, словно передо мной лежали чужие конспекты. Собственно, так оно и было. Хозяин этого самого конспекта начал выводить быструю, летящую строчку с витиеватыми хвостиками:

«Сиротка из таверны, я знаю, что ты делала прошлым летом».

Я оглянулась к белобрысому придурку, и он немедленно глумливо подмигнул. Мол, твой позорный секрет раскрыт! Надо же, какой наивный, хуже девочки-провинциалки, ей-богу. Но он же не догадывался, что я никогда не стеснялась работы подавальщицей в таверне. Конечно, с первой минуты знакомства однокурсникам рассказывать не собиралась, но и скрывать тоже не планировала. Стыдится-то нечего. По сравнению с монастырским приютом жизнь в доме тетки Надин – небесные кущи.

Недолго думая, я вывела:

«Подливала разным недоумкам в крепленое вино слабительные капли?»

Усилием воли я не позволила себе глянуть на Форстада, чтобы проверить реакцию на провокационное заявление. Продержалась целых три секунды и все-таки повернула голову. Согласна, терпение в скудный список моих добродетелей не входило. Белобрысый придурок с каменным лицом изучал раскрытый перед ним блокнот в кожаной обложке. Переваривал новости, что ли?

Пока мы обменивались колкостями, в кабинете опять начался базарный гвалт. Сведенные у переносицы брови магистра никого не смущали и не пугали, но лично мне было очевидным, что Армас особенным терпением не отличался. И сейчас бабахнет.

– Почему меня заставляют собирать деньги? Я что староста? – пронзительным голосом возмущалась Матильда, обращаясь к учителю, и ткнула пальцем в рыжую:

– Староста она.

– Зачем вообще покупать методичку? – немедленно огрызнулся Квинстад.

А на листке появилась новая запись от Форстада:

«Осторожно! У сироток жизнь в Дартмурте может быть полна задорных сюрпризов».

«Задорнее тех, что ждали тебя после винишка?» – не без ехидства вывела я почти иссякшим самописным пером.

Послание ушло к противнику…

Секунду спустя лист бумаги, аккуратно уложенный на папку, взорвался черным пеплом и брызнул мне в лицо удушливым фонтаном. Машинально я прикрыла глаза, но во рту все равно появился мерзостный привкус. На кабинет, словно каменная глыба, обрушилась тяжелая тишина. Кое-кто, особенно смелый, не исключаю, что приятели Форстада, пытались несмело похихикать.

– Адептка Эден, встаньте! – рявкнул магистр, выказывая неожиданно прекрасную память на лица и имена, ведь впервые мы встретились только вчера на церемонии приветствия, когда нам всем наносили на запястье магический знак Дартмурта.