Людмила Айдарова - Правила выживания [СИ]

Я поднимаюсь со своей скамеечки, кладу нож и иду к рукомойнику смыть грязь с рук.

— Сметану возьми. Скажешь если кислит.

Удивительно. Я тихо подошла к столу, вытерла руки фартуком и беру ложку. Сметана свежайшая и не кислит. Оладьи бесподобные.

— Ну как?

— Сметана не кислит. Она свежая. Наверно вечером только сняли. В оладьи б патоку что-ли доложить. Хозяин послаще любит.

Старший кухарь хмурит брови, кивает головой и начинает оглядываться ища нужную банку. Я иду к шкафам и возвращаюсь с искомым.

— Вот, мастер. Только не делайте все сладкими. Хозяйка фигуру бережет, не оценит.

И мы продолжаем дальше. Мастер Астан печет оладьи, а я чищу картошку. Чищу и думаю над тем, что сейчас это такое было. Никогда, никогда старший кухарь так не поступал. Да, ругался. Бывало, что даже сковородки летали в нерадивых младших кухарей, но чтоб позвал и накормил как сейчас. Такого не было. По крайней мере пока я здесь точно. А здесь я по земным меркам месяца четыре. У них вообще не неделя а декада — десять дней. В месяце декад тоже четыре. И в году-весне десять месяцев. Время меряют десятинами — что-то вроде десяти минут. А вот час у них пятидесятник.

Когда я закончила возиться с картошкой наконец стали подтягиваться и другие. Два кухаря и четыре кухаренка. А вот где мучница?!

Опара подошла. Пора хлеб замешивать, да и булочки к завтраку печь самое время.

— Где Лаира? Кто видел эту негодницу?

На кухне тихо. Только слышно как шипят оладьи на сковороде.

— Нет ее, мастер. Мы в комнату к ней стучали. Она не отозвалась, — рыжий кухаренок быстро протараторил и как ветер вылетел в подсобку.

— Сбежала таки, дура! Дурааааа!!!

Все быстро зашевелилась, забегали. А что поделать?! Старший кухарь гневается. Да и как тут не гневаться ему, ведь Лаира его племянница. Дочь единственного брата, покойного нынче. Да, гонял ее мастер, ругал, держал в строгости. Но ведь все для ее ж блага. Да вот только нравилось племяннице старшего кухаря совсем другое. Уж слишком охоча до мужского внимания да ласки была Лаира. Все мечтала охомутать богатого женишка и заиметь свой дом, слуг.

— Маяна!!!

Я застыла опять.

— Что стоишь?! Быстро за сдобу принимайся, а мне еще кашу варить. Или думаешь не знаю, что ты Лаире помогала. Хлеб после пойдет.

Ну вот и тебе и доброе утро. Ладно, чего уж там. Младшие кухарята и так знали, что чаще всего сдобу за Лаиру пекла я. Она хлебом то и занималась потому, что и проще, и быстрее.

Три десятины проносятся в суете быстрее чем стрелы.

Так что, когда хозяйский служака приоткрывает дверь, все практически готово. Астан поднял голову посмотрел на вошедшего и кивнул головой. Франк ничего не говоря развернулся и быстро удалился. Вот и все. Через десятинку младшие кухарята отнесут подносы в хозяйскую столовую и слуги накроют на стол.

Тихо ухожу в подсобку за мукой. Пора заняться хлебом. Но время еще есть и я могу немного передохнуть. В углу стоит перевернутый короб. И я присаживаюсь на него и спиной опираюсь об стену. Закрываю глаза и кладу ладони на живот. И мысленно спрашиваю: как ты мой хороший (или хорошая)?

Пара минут мне нужны как воздух. Тихо здесь, спокойно. Как будто и не было утренней суеты. И все же, куда Лаира делась-то? Что ж ты наделала глупенькая.

Дверь негромко скрипнула, я приоткрыла глаза и посмотрела на вошедшего. Мастер. Стоит и хмурит брови.

— Маяна! Тебе плохо? — голос его тих.

— Нет, мастер Астан. Я сейчас. Не выспалась просто.

— Маяна, скажи честно. Ты, ты знаешь где Лаира?

Мастер подошел, пододвинул другой короб и сел напротив меня. Взгляд у него тяжелый. Видно и впрямь переживает. Наблюдаю за ним из-за полуприкрытых век. Черные волосы острижены ежиком, практически не тронуты сединой, ровный нос, серо-зеленые глаза. Кожа светлая, черты лица крупноваты, но не отталкивающие. Мастеру по земным рамкам можно дать лет сорок. А вот сколько в реальности я просто не знаю. Люди живут здесь в среднем лет 150–200. Он сидит и буравит меня взглядом, не хуже рентгеновского аппарата.

— Нет, мастер. Я не знаю. Мы ведь не особо дружны. Своих тайн она мне не рассказывала. Но скажу честно, я переживаю за нее. Слишком она доверчива.

— Знаешь, ты бы за себя переживала, — вдруг резко и зло говорит мастер и поджимает губы, — Лаире я и сам задам жару так, что неделю сидеть не сможет. А ты вот сама такая недоверчивая да правильная, а вляпалась так, что впору тебя саму жалеть. Хорошо, что мать хозяина про ребенка не в курсе, даже не знаю, где бы ты сейчас была.