Елена Кароль: Монстр из-под кровати

У меня самой доступа в отдельный кабинет уважаемого господина Болински в мастерской попросту не было. Не заслужила. Ведь кто я такая? Всего лишь младшая служащая, каких-то полгода назад и вовсе была практиканткой. Вот когда стану просто служащей…

Но в это я уже слабо верила. Жители Дербшира хоть и считались более терпимыми ко всем нелюдям, чем те же деревенские жители, но я все равно замечала за ними косые взгляды и шепотки, когда они узнавали, что я тоже не совсем человек. К сожалению, при устройстве на работу это открывалось всегда, и мне еще повезло найти местечко в мастерской Болински, потому что в семнадцати предыдущих местах мне отказали без объяснения причин. Меня не взяли ни продавщицей, ни служанкой, ни нянечкой, ни даже подсобной работницей на кухню. И это несмотря на то, что аттестат у меня был хорошим. Не идеальным, но выше среднего. И благодарственные письма от руководства колледжа имелись, и грамоты, и минимальный магический дар. Но ничто из этого не бралось в расчет, когда становилось ясно, что я не человек. Дискриминация во всей красе, как любила говаривать наша преподавательница хороших манер чистокровная бесовка Ираида Ворожкина.

И насколько я сумела уяснить, госпожа Болински, заправляющая всеми финансовыми потоками мастерской, была той еще расисткой, практически каждый месяц находя тот или иной (зачастую надуманный) повод лишить меня премии. Хоть и штрафовала не без причины, но ей только малейший повод дай…

— Всем доброе утро! — поздоровалась я с теми, кто уже находился в мастерской, под которую была отдана одна из самых больших комнат первого этажа двухэтажного частного дома Болински.

При этом заходить в мастерскую работникам следовало с черного хода, а честь выходить к клиентам и принимать поломанные вещи следовало еще заслужить. Пока что ее удостоился лишь мистер Фригг — старший служащий и официальное лицо мастерской. И я даже знаю, чем именно руководствовалась госпожа Болински, доверяя проныре Фриггу это непростое дело, потому что внешность он имел хоть и располагающую, да и язык без костей, но вот в самом ремонте был тем еще профаном.

— Утро добрым не бывает, — буркнул за всех свое обычное приветствие Поль, дыхнув в мою сторону ароматом перегара. — И ты до отвращения прелестна и бодра с такими румяными щечками, так и знай.

— А ты мастер даже в комплиментах, — улыбнулась я седовласому коллеге, который был старше меня чуть ли не в три раза и даже имел внуков, но не жену, с которой развелся на старости лет и сбежал от своей надоедливой карги в город. То ли большой мир повидать после маленького горного села, то ли найти себя в ремонтном деле, то ли просто пуститься во все тяжкие, и чтобы при этом никто не ждал дома с кочергой. — Поль, у меня тут беда такая… Как думаешь, можно его реанимировать?

И показала ему многострадальный будильник.

— Этого ветерана всех мировых войн? — скептично скривился Поль, мигом опознав в будильнике «тот самый» — чиненый-перечиненый. — Что на этот раз?

На мгновение замялась, не представляя, как облечь в слова все, что произошло этим ранним утром, а затем просто пожала плечами.

— Не знаю.

— Все вы не знаете, — пробурчал мастер, ловко поддевая заднюю крышку будильника отверткой. — И падает само, и в толчке топится само, и об стену само… Ага!

— Что?

— Что-что, отмучился твой товарищ, — кхекнул Поль, рассматривая нутро будильника и задумчиво шкрябая небритую щеку. — Реанимация бессильна, как и магистр ремонта в моем лице. Разве что к некромантам… И будут у тебя зомби-часы! А?

— Ой! Ну тебя! — обиделась я и тоже заглянула в распахнутое нутро страдальца.

Нашла взглядом магический кристалл, пошедший трещинами, оценила степень его мутности, которая прямо говорила об окончательной смерти питающего механизма, вздохнула над полностью размотавшейся пружинкой и проводила взглядом выпавшие частично беззубые шестеренки, когда Поль зачем-то потряс будильник.

— Мир твоему праху, товарищ, — утер невидимую слезу старый хохмач и ловким броском отправил механизм в ящик с хламом в дальнем углу мастерской. Глянул на меня, развел руками и выдал: — Я сделал все, что мог.

С кем-нибудь другим, может, и поспорила бы, но Поль с самого начала моего появления в мастерской стал мне наставником и в какой-то мере даже защитником, прикрикивая на остальных служащих, когда те пытались свалить на меня самую нудную и неприятную работу. Терпеливо учил, беззлобно посмеиваясь над моими первыми неловкими попытками диагностики и ремонта, подсказывал, наставлял, делился опытом и иногда даже секретами, по-доброму завидуя моему врожденному чутью и способностям.