Шеннон МакГи - Грифоны и другие монстры [ЛП]

Я оделась с умелой быстротой, затем плотно зачесала свои волосы с обеих сторон головы. Перекинув с макушки верхнюю прядь, я переплела все три в одну тяжелую косу, которая достигала в длину четверть моей спины. В моей комнате не было зеркала; единственное в доме висело в родительской спальне, но мне не нужно было смотреть. В это время дня мою прическу оценить могли бы только овцы.

Я потратила немного времени, чтобы привести постель в какое-то подобие порядка, после чего все, что осталось — это захватить рабочую ременную портупею, которая висела на внутренней стороне двери моей спальни. Это была прекрасная вещь, с узором в виде листьев плюща, вытисненных на коже. Там были петли для крепления снаряжения и несколько небольших поясных сумок, в которых я могла хранить все, что мне могло понадобиться в течение обычного дня наблюдения. Сегодня в них уже было собрано все, что мне нужно, кроме еды.

Идя по коридору к кухне, я поправила ремни, привычно скользящие через мою грудь.

Хотя мама уже была в городе, она оставила большой горшок, кипящий над низким огнем очага. Сочное тушеное мясо заставило мой рот наполниться слюной, когда я сняла крышку. Ужин прошлой ночи стал утренним завтраком.

Поев, я сразу обулась, надела свой плащ и сумку, и вышла из дома через дверь позади кухни. Моя одежда была данью переменчивости осенней погоды, которая встретила меня, как только я ступила за дверь. Мои ноги обтягивали толстые колготки, заправленные в шерстяные носки. Яркая зеленая юбка идеально скрывала пятна от сидения на траве и в грязи весь день, а вязанный свитер с высоким горлом, который когда-то был черным, теперь был скорее серым, поджарил бы меня, если бы я надолго осталась на солнце. Дома в одежде было бы невыносимо жарко, но сейчас когда я оказалась снаружи, я была благодарна за это.

При моем появлении стая малых грифонов, топтавшихся по эту сторону дома и что-то клевавшая там, рассеялась. Каркая и крича на разные голоса, они немного отбежали, прежде чем подпрыгнуть и взвиться в воздух, облепив затем высокие дубы и сосны, что росли почти у самого дома. Их приход распугал воробьев, которые решили там обосноваться. Эти птицы бежали на крышу дома, и оттуда громко бранились на меня.

— Я не сгоняла вас с вашего дерева! — я позвала их обратно, но это, похоже, не имело значения. Они продолжали упрекать меня своими крохотными темными глазами, серьезными, как у городского священника. Я пожала плечами. — Как хотите!

Сами грифоны не были четко видны, но я замечала, как ветви двигались, когда они переступали своими лапами. Я обошла эти деревья по широкой дуге. Было замечательно наблюдать за грифонами сквозь стекло, и по большей части они были слишком пугливыми, чтобы беспокоить человека. Несмотря на это, в случайной драке между двумя из них могло достаться и прохожим, и это было совсем не то, с чего бы я хотела начать свое утро. Со своей стороны они хрипло хохотали надо мной, но воздержались от приближения.

Сарай был в нескольких минутах ходьбы от дома, темное крашенное дерево едва виднелось за деревьями. Спереди находились большие двустворчатые двери, чтобы овцы заходили внутрь. Маленькая же служила для обычного входа. Внутри топталась стая гусей, галдя и шипя на меня.

Добираясь до стойла пони, я словно пробиралась через реку перьев. Один гусь потыкал в мое бедро своим плоским клювом, будто ожидал, что я поделюсь с ним своим упакованным обедом. Я отогнала его. Мать наверняка накормила их всех, прежде чем отправиться в город.

Когда моя пони Крепышка увидела, что я приближаюсь к ней, она взволнованно затопталась, резко встряхиваясь. Ее светло-серая грива мерцала в утреннем свете, а большие насыщенно карие глаза светились от нетерпения, ей явно надоело находиться в одном помещении с гусями. Я не могла удержаться от улыбки, которая то и дело появлялась на моих губах.

— Это рабочий день, — предупредила я ее. — Мы не собираемся нигде веселиться. Мы просто отправимся на поле.

Крепышка тихонько заржала и ткнулась носом в мою руку, когда я надела на неё уздечку, а затем покрыла спину попоной и оседлала. Она была ветераном в путешествиях по гористой местности, и повседневная жизнь была ей известна, и мне не приходилось говорить, чтобы она меня понимала. Иногда я думала, что так было, потому что она относилась ко мне по-особому. Любой другой должен был проявить адское терпение, седлая её. Она дергала головой взад и вперед, и делала весь процесс суровым испытанием, но только не для меня.