Ирина Лещенко - Длинные тени лжи (СИ)

Перепивших друзей разогнали по домам после строгого внушения – явление древнего дракона произвело неизгладимое впечатление и помогло протрезветь в самые короткие сроки.

Больше ничего в эту ночь не произошло, и мы бродили по сонным улицам, зевая во весь рот, пиная камни, таская первые яблочки со всех деревьев, до которых можно было дотянуться магией – и где забор не был зачарован от подобных поползновений – да развлекаясь байками.

Я узнала, что Миккел был северянином, фамилию свою не держит в секрете не из врожденной вредности, а потому что забыл после мощного магического воздействия, на службу попал совершенно случайно, а ко мне питает самые братские чувства еще с тех пор, как я впервые споткнулась об его ноги в общем зале, облила горячим чаем, обозвала грымзом белобрысым и добила ударом ноги по ножке стула, после чего стул развалился, ошпаренный новичок оказался на полу, а я удалилась в неизвестном направлении.

После полученной информации я крепко задумалась, не пора ли все-таки как-то подобрее относиться к людям и каким вообще образом воспитанная леди из приличной семьи всего за три года службы так оскотинилась, ответа не нашла и забросила скорбные мысли в самый дальний ящик своей пустой головы.

Рассвет встречали на площади фонтанов – каюсь, туда я шла целенаправленно, выстраивая маршрут вытянутыми витками такой ширины, чтобы к утру как раз закончить обход примерно в нужном районе.

Небо из темно-синего перелиняло в блекло-сизый, потянулись тонкие, взбитые клочья облаков.

Вытянутый прямоугольный бассейн из сероватого мрамора в рассветных лучах казался чуть розоватым, полупрозрачным, окруженным рассеянным сиянием. Внизу, под слоем воды, находились подводящие трубки. Пока поверхность была спокойна, только мелкая рябь то и дело пробегала по зеркальной глади, но вот первый луч солнца пробил горизонт…

И струи взметнулись вверх, рисуя в светлеющем воздухе прекрасный, ажурный сверкающий замок – неисчислимые арки, хрупкие мосты, тонкие иглы шпилей. Он был весь в движении и в то же время сохранял четкие очертания. Я подавила восторженный вздох. Каждый раз, когда попадаю сюда к моменту пробуждения спящих заклинаний, в голове становится пусто, а в груди немного щекотно и тесно. Какие волшебные вещи творят при помощи сплава разных сил, разных Домов! Здесь сплелись нити прекрасной иллюзии и тонкая, выверенная, совершенная работа водяных и воздушных магов.

Замок осветился словно изнутри, дробя розовое свечение в глубине движущихся стен, полыхнул нестерпимо алым и золотом, несколько секунд горел, как пламя – и струи, внезапно разбившись на сотни крупных капель, вознесли к небесам узкие борта корабля с раздутыми розовыми парусами. Корпус медово светился, водяная ткань парусов колыхалась под неосязаемым ветром…

Солнце показалось почти полностью, разбив всю красоту момента. Нет, и корабль остался прежним, а после и танцующий хоровод фэлий, и стадо единорогов, и букет сверкающих роз – но такое невозможное, нежное розовое сияние ушло, стертое ярким солнечным светом, оставив после себя привкус чуда – не магического чуда, а чего-то непостижимого, меняющего тебя изнутри.

В полном молчании мы направились к Управлению. Хрупкую тишину, установившуюся после рассвета на фонтанах, не хотелось нарушать ничем, даже шагать мы невольно старались осторожнее.

Но город с рассветом начинал просыпаться. Заскрипели ставни, что-то металлическое громко звякнуло вдалеке, от ряда домов потянуло запахом хлеба. Полная женщина, утирая платком раскрасневшееся лицо, выскочила из переулка нам наперерез, обогнула и помчалась дальше, таща корзину, доверху забитую пучками благоухающей зелени. Я проводила глазами стремительно удаляющиеся плетеные бока, между которыми и моя тушка поместилась бы с комфортом, и свернула к лавке.

Приличный район. Были бы ближе к реке, или в северной, старой части города, или на восточных окраинах, наблюдали бы совсем другую картину. Я невольно поморщилась, вспоминая последнее свое посещение неблагополучной части города – с рассветом понемногу расползались уставшие, сонные шлюхи, и первые солнечные лучи застревали в морщинах и трещинах многослойной краски на лице; попрошайки же, наоборот, понемногу выбирались из жилищ, канав или подвалов – чумазые дети со сливами темных глаз, виснущие на карманах и подолах, как клещи, старики, прокаленные солнцем до красно-коричневой кожи, полуслепые бабки, хватающие прохожих за складки одежды.