Екатерина Федорова - Похищение славянки

— Ах ты, змея подколодная. Только и смотришь, как бы на кухню проскользнуть. А чтобы с усердием делом заняться, так этого от тебя не дождешься. Ну, я тебе покажу, тварь безродная.

И в подтверждение своих слов тетка Наста больно шлепнула большой деревянной ложкой по костяшкам пальцев Забавы. Тут же добавила еще два хлестких удара по голове — там, где волосы прикрывают кожу.

Забава со свистом втянула воздух. Боль в голове быстро прошла, оставив после себя лишь легкий звон в ушах.

Тетка Наста, жена дяди Кимряты, всегда била так — по костяшкам да по волосам, где синяков не видно. Еще по спине скалкой проходилась от души, потому что и там тело одеждой прикрыто. Чтобы не говорили потом люди, что в доме Кимряты обижают сироту.

— Ты зачем, дрянь такая, пуховые перины в светлице у Красавы не выбила как следует? У нее сегодня поутру прыщ на личике вскочил. Все из-за тебя, гадина ленивая.

На поварню, где разъяренная Наста разбиралась с Забавой, белой лебедью вплыла Красава. Белолицая, словно молоко, которым она умывалась каждое утро для мягкости и белизны, перелилось в цвет кожи.

Только теперь на носу, портя эту белизну, цвел маленький ярко-розовый прыщик.

— Матушка, она и волосы мне причесывает со злобой. — Печальным голосом сообщила Красава тетке Насте. — Дерг-дерг гребнем туда-сюда. У меня даже голова разболелась. А уж волос-то сколько выдернула. Коса теперь вдвое тоньше стала. А все зависть ее. У самой-то вон, три волосины.

— Змея, — Зашипела тетка Наста и замахнулась на Забаву уже не ложкой, а большой скалкой. — Счас я тебе ребра-то пересчитаю. Враз забудешь, как кровиночку мою, лебедушку безответную, обижать.

Но привести в исполнение эту угрозу тетка Наста не успела. Заскрипела дверь, что вела из терема на поварню. Тетка Наста тут же насторожилась и на всякий случай отложила скалку в сторону. Вдруг кто из соседей идет?

Чужой человек разве знает, какие подлости эта девка в ее доме творит? А во всем, случись что, обвинят ее, Насту. Скажут, зверствует над беззащитной сиротой.

А она всего-то учит мерзавку уму-разуму. Для ее же блага старается. Да только кривую березу жердиной не выправишь, сколько не бей…

Однако в поварню зашел не чужой, а ее собственный муж, Кимрята Добруевич. Был он высок, сухопар, с окладистой русой бородой. Тетка Наста тут же переломилась в поясе, отвешивая ему земной поклон. При ее пышных телесах это было трудно, но тетка Наста справилась. Затем, выпрямившись, подтолкнула дочь. Красава с ленцой отвесила отцу неглубокий поклон.

Забава дядьке Кимряте поклонилась еще раньше тетки Насты — знала, что за малейшее запоздание поплатится потом синяками да шишками.

Вообще-то в их краях жены мужьям не кланялись. Не принято было. Но тетка Наста услышала как-то раз, что в дальних странах, где ромеи живут, жена именно так приветчает мужа — поясным поклоном. Вроде как муж господин всему, а жена ему лишь прислужница.

С тех пор тетка Наста рассудила, что кашу маслом не испортишь — и начала родному мужу кланяться в ноженьки.

Кимрята Добруевич поначалу смущался, а потом привык. Даже радоваться начал, что супружница с таким уважением встречает. И услужлива, и над мужем хлопочет, как мамка над дитем. Где еще такую заботу встретишь?

А потому Кимрята Добруевич женой своей был доволен сверх меры. И оставлял ее властвовать над домом и сундуками безраздельно, как и желала того тетка Наста.

Впрочем, времени для управления домом у Кимряты все равно не было. Служил он в подручных у ладожского воеводы, рыскал по городским делам от рассвета до заката, и за дружинниками успевал приглядеть, и по кромлю пройтись. Многое надо было сделать — и на ристалище заглянуть, и по стенам прогуляться, проверить, как там стражники, не уснули ли. Стены оглядеть, засеки, ров глянуть…

В общем, хлопот полон рот, и Кимрята только радовался, что жена сама всем в доме заправляет.

Как-то раз, еще по малолетству, Забава пробовала пожаловаться родному дядьке на жену его, тетку Насту. Было ей тогда лет десять, и она только-только попала в дом дяди, брата умершего отца. Случилось это сразу после смерти родителя — мать Забавина умерла еще раньше…

Кимрята Добруевич тогда выслушал племянницу, недовольно сморщился и заявил:

— Супружница моя за дочь тебя считает. И как может, добру тебя учит. А ты от дел отлыниваешь, на нее с доносами бегаешь. И сама, как Наста мне рассказала, неряха, неумеха… Ее долг, как тетки, тебя в работах женских наставлять, уму-разуму учить. А если не слушаешься, то и вразумлять легким наказанием. Твое же дело, Забава, свою тетку слушаться и почитать, как мать родную. Понятно ли я рек?