Екатерина Федорова - Свадьба Берсерка

Харальд кивнул.

Когда бабка вернулась, Забава неподвижно сидела на кровати, глядя на бревенчатую стенку перед собой. Маленя с кряхтеньем опустилась рядом, сказала ворчливо:

— Посижу, пока злыдня эта беловолосая не заявилась. А ты чего пригорюнилась, лебедушка? Знаешь, как тебя назвали? Имя твое новое на чужанском означает — битва лебедя.

— Разве лебеди бьются… — тихо выдохнула Забава.

— Еще как бьются, — со значением ответила бабка. — Особенно за свое гнездо. Я здесь видела как-то раз, как лебедь ударом крыла мальчишке руку сломал. А потом, пока тот вставал, чуть глаза ему не выклевал. Парнишка к нему в гнездо за яйцами полез, а лебедь не позволил. Это он только с виду — птица мирная и тихая. А сила у него в крыльях…

— Бабка Маленя, он и впрямь на мне жениться? — перебила ее Забава.

— Ты же уже спрашивала, — ласково укорила бабка.

— Не верится, — негромко сказала Забава. — Как так — хозяин, ярл, по-ихнему, по-чужански, почти князь… и на мне женится.

Она помолчала. Пробормотала:

— Помню, когда-то думала — вот придет время, и дядька мой, Кимрята Добруевич, меня замуж отдаст. И будет у меня свой дом, уйду наконец от постылой тетки. Потом, как сюда попала… словно жизнь кончилась. Что впереди, что сзади — все черно. А теперь вот…

Забава замолчала.

— А теперь у тебя будет не дом, а дома, — наставительно сказала Маленя. — Да много, да все немаленькие. Тут их целое городище. И ты им всем хозяйка. Рабам да рабыням приказы станешь отдавать.

— Приказывать дело нехитрое, — обронила Забава.

И снова замолчала.

Бабка закивала:

— Вот-вот, научишься… и еще вот о чем подумай, лебедушка ты моя, Сванхильд. Душа у тебя добрая, дурного человеку ты не сделаешь. Разве не лучше, если ты тут хозяйкой будешь? А женился бы ярл на той злыдне беловолосой — ни тебе, ни мне покою бы не было.

Забава глянула удивленно.

— Это ты к чему, бабушка?

Маленя завздыхала, потом все же сказала:

— Ты, лебедушка, об этом не знаешь… только Рагнхильд эта, пава чужанская, еще там, в прежнем дому ярла, в жены ему набивалась. Мне одна баба рассказывала, из тамошних рабынь, в Хааленсваге — идет она как-то по двору, а ярл Харальд перед главным залом стоит. И злюка белокосая из дома выскакивает. Мы, говорит, сегодня должны пожениться. А он ей — подумаю. И отвернулся от нее в сторону, к воинам своим.

— Может, она ему до этого невестой была? — замирающим голосом спросила Забава. — А он…

— Да нет. — Бабка поджала губы. — Я бы знала. И не ровня они, по прежним-то временам — она конунгова дочка, княжна по-нашему. Как родилась, так всю жизнь с серебряных тарелок медвяные кушанья золотыми ложками ела. А Харальд твой…

Мой, подумала Забава. Мой?

— Перед тем, как ярлом стать, простым ратником был. Да еще берсерком, зверем в человечьей шкуре. Не помри у этой Рагнхильд отец…

Тут Маленя прикусила язык, припомнив, что ярл запретил рассказывать о том, что приключилось в крепости. А началось все со смерти отца беловолосой змеюки. Как бы девка спрашивать не начала, что да как…

На ее счастье, дверь опочиваленки отворилась — и вошли две рабыни, приставленные к Забаве. В каморке тут же стало тесно, не повернуться.

Одна из баб положила на кровать рядом с Забавой ее плащ, крытый волчьими шкурами и оставленный вчера на пиру.

— Вот, принесли, — сказала Маленя. — В зале после пира сейчас прибирают, велели передать. А дай-ка я у них спрошу…

Она бросила бабам несколько слов. Те заулыбались, тут же что-то ответили.

— Радуются, что ты хозяйкой будешь, — степенно перевела бабка. — Вот и ты радуйся. Ходи горделиво, как жене ярла положено. С рабынями не якшайся, не ровня они тебе теперь…

Тут Маленя опять прикусила язык, припомнив, что она и сама рабыня. Научит сейчас девку на свою голову, выставят ее потом в рабский дом — а там и на жертву продадут.

— Что-то Рагнхильд не идет, — суетливо сказала бабка. — А ведь тут была, в женском доме. Я, когда к сестре твоей шла, ее видела.

— Как там Красава? — тихо спросила Забава.

— Известно как, — ответила Маленя. — Ярится. Я-то помню, какими словами она тебя полоскала. А теперь ярл тебя в честные жены берет, а ее — с глаз долой. У нее и вопли, и слезы градом, только что яд с клыков не капает.

— Я все в себя прийти не могу, — пожаловалась Забава.

И Маленя объявила:

— Это потому, что ты еще не утренничала. Вот сейчас рабынь пошлю, раз уж Рагнхильд не идет.

— А можно… — начала было Забава.