Екатерина Федорова - Жена Берсерка

Первый раз она встречала зиму, так тепло одетая. Платье из крашеной, дорогой шерсти, плащ, крытый шкурами, из новых Харальдовых запасов, сапоги из овчины, мехом внутрь, на голове плат вишневого шелка, сложенного вчетверо, для тепла.

И под рубахой штаны, на ноге носки, пошитые из тонкого шерстяного полотна.

Как тут не гулять по двору? Если холод к телу ни в одном месте не подбирается?

А в Ладоге, бывало, она на берег ходила зимой стирать — под сорочицу ветер задувает, короткая душегрейка из шерстяного полотна только до бедер и достает. На ноги онучи (полоса полотна, которую накручивали на голень) навертишь из обрывков всякого старья, до колен их крест-накрест веревкой обвяжешь — и бежишь. Как в сугроб провалишься, так по ногам выше колен снежным настом и резанет. Аж сердце прихватывает.

А потом еще в ледяной воде белье полощешь, руки потом так сводит, что пальцы с трудом разгибаются…

Забава легко вздохнула, отпуская воспоминания. Наклонила голову, вскинула одно плечо, щекой потерлась о темную шкуру, прикрывавшую его.

Косматая, теплая. Харальд сказал, что медвежья — потому что его плащи на волчьем меху все сгорели на пожаре. Пришлось доставать из кладовой медвежьи шкуры…

При воспоминании о пожаре Забава вздохнула снова, но уже потяжелее. Жалко было все-таки тех девок. Гудню сказала, что они были дочками прежнего хозяина крепости — погибшего еще до того, как Харальд сюда пришел. И захотели убить Харальда, потому что тот занял место их отца. Завладел его крепостью, хоть и не сразу после него.

А потом Гудню добавила, что у дурных девок — дурные и мысли. А ей, Сванхильд, нужно о них забыть. Думать только о том, как угодить мужу.

Но Забава-то помнила, что Рагнхильд сама к Харальду приехала. И замуж за него просилась. А он не захотел. И на пиру своем свадебном беловолосая смотрела нехорошим таким взглядом — и на него, и на нее саму.

Но опять же — зачем так злобствовать? Тем более, что замуж-то Рагнхильд взяли. Пусть не Харальд, а другой. Однако тоже муж не из последних, воин, хоть и покалеченный на одну руку…

Забава вздохнула еще раз, теперь уже отгоняя воспоминания. И зашагала в сторону псарни. До обеда Харальд велел гулять с Крысенышем.

А потом ее отыщут Тюра с Гудню, чтобы вместе пообедать. Затем поведут учиться хозяйству. Но не самой что-то делать, а только приглядывать за тем, что положено делать рабам. Проверять, есть ли вода в банях, дрова, топлены ли печи там, где их положено топить. Мыты ли полы, стираны ли вещи. Поставили загодя настаиваться золу или нет…

И какую нить прядут рабыни из настриженной летом шерсти — тонкую ли, ровную. Хорошо ли ткут.

Потом на кухню зайти. Поглядеть, чистят ли каждый день печки от золы, не завелся ли в муке жучок. Почищена ли рыба, которую с утра наловили в море люди ярла Харальда. Хорошо ли мыты тарелки…

Забава пошла еще быстрей. Подумала — а вечером еще надо зайти к Красаве. Прошлый раз та хватала ее за руки, слезно жаловалась, что спина болит, мочи нет. И просила принести какого-нибудь масла, рубцы мазать…

Стражники, всегда бродившие за ней по пятам, и до этого шагавшие лениво, вразвалку, оживились. Затопали бодрей.

Терпение иногда полезно, думал Харальд, прислушиваясь к собачьему лаю, доносившемуся с дальнего конца крепости.

Сквозь легкую басовитость, говорившую о том, что лаявший пес уже успел подрасти, прорывались знакомые визгливые нотки.

Утопи он в свое время этого крысеныша, как хотел — сейчас и не знал бы, что Сванхильд бродит где-то у крепостной стены.

Харальд сделал обманный замах — и тут же коротким ударом по клинку выбил из рук Свальда меч.

Болли, с которым он разминался вначале, давно ушел по своим делам. Брат, оставшись без оружия, со смешком развел руки, сказал:

— Сдается мне, ты почему-то торопишься завершить бой.

— Топай, — проворчал Харальд. — Иди посмотри, где люди из твоего хирда. Если валяются в мужском доме, гони их во двор. А то обабятся за зиму, на меч начнут смотреть с ужасом.

Свальд ответил ему лукавым взглядом — и тоже ушел. Харальд, кликнув одного из воинов, болтавшихся на берегу, велел отнести в кладовую затупленный меч.

И зашагал к дальнему концу крепости. Посмотреть, все ли в порядке. Приглядывает ли за девчонкой стража…

Пока Харальд дошел до промежутка между сараями и крепостной стеной, снова начал падать снег. Теперь он сыпал уже гуще, слипшимися хлопьями.

Сванхильд бежала по снежку, и черный пес — подросший, и теперь лишь на половину ладони ниже взрослых кобелей — прыгал вокруг. Прихватывал клыками на короткое мгновенье полы плаща, тут же отпускал. Лаял с визгливой радостью…