Екатерина Федорова - Жена Берсерка

Как только он ушел, перепуганная Неждана кинулась выполнять приказание. Подхватила под руку красивую девку в шелковом платье, напяленном поверх грубого шерстяного. Потянула вверх, помогая встать.

А поскольку девка перед этим просила ярла Харальда на славянском наречии пожалеть, простить да не гнать, даже соколом его называла — то Неждана и сказала на родном языке, который почти успела позабыть:

— Служить тебе велено… прости, имени твоего не знаю. Но что скажешь — сделаю.

Девка, уже успевшая встать, вдруг вцепилась Неждане в волосы. Больно дернула, пригнув голову. Потом помотала ее перед собой. Потребовала, разжимая скрюченные пальцы — и стряхивая с них выдранные пряди:

— Ты вроде бы на чужанском говоришь… и все понимаешь. Ну-ка, выкладывай, что ярл Харальд тебе сказал.

Неждана, успевшая вскрикнуть, пока ее драли за волосы, выпрямилась, утирая слезы. Начала рассказывать.

Хотя там и говорить было нечего.

Услышав, как ярл Харальд обещал порезать Неждану на ремни, если та вдруг ослушается, красивая девка довольно улыбнулась. Велела:

— Зови меня Красава Кимрятовна. Тут в изголовье постели у меня рубаха чистая. И платье с холстиной. Поменяешь на мне одежду, постель. Все снятое перестираешь. А то здешние девки меня обихаживают только через день — да и то без усердия.

— А где тут стирают? — заикнулась было Неждана.

И тут же пожалела о сказанном. Красава Кимрятовна отвесила ей несильную оплеуху — видно было, что рука у нее не поднимается слишком высоко. Заявила:

— Сама и найдешь, где. По-чужански знаешь, спросишь.

В другое время Неждана бы ее возненавидела, но вот сейчас, сегодня на это не было сил. Отупение какое-то напало.

И прежде, пока она жила у Свенельда, жизнь у нее была нелегкой — встань до света, все переделай, да терпи, если хозяин, в углу поймав, подол задерет. А если не стерпишь, так выпорет. Еще тычки переноси, от Халлы, его жены, которая все знала, все видела, но самому Свенельду слова поперек никогда не говорила. И всю обиду на рабыне вымещала.

А теперь, похоже, житья и вовсе не будет. Обещали убить страшной смертью, если что не так — а нартвеги за свои обещания держатся. Особенно если пообещали убить…

Неждана сняла с Красавы Кимрятовны рубаху, и поняла, отчего у той рука высоко не поднимается. По всей спине шли переплетенные рубцы, красновато-розовые, узловатые, кое-где украшенные гнойными корками.

Видать, и эту пороли, подумала Неждана — все с тем же равнодушным отупением. Ну да не одна она здесь такая…

Что-то будет, думала Красава, уже переодевшись в чистое — и пнув данную в услужение девку, чтобы та поскорей шла стирать.

Не зря к ней ярл Харальд приходил, ох не зря.

Может, тварь Забавка успела ярлу надоесть? Или не угодила чем. Вот он и пришел, вспомнил про ее любовь-ласку. Как приголубливала — жарко, сладко. Да руками мягкими, белыми, не то что у этой костлявой чернавки, с малых лет в черном теле жить привыкшей…

Но хоть Красаве и хотелось в это верить — до слез хотелось — только Харальд с ней был холоден. Смотрел свысока. Даже на грудь ее, пусть и не такую высокую, как прежде, но даже сейчас попышней, чем у Забавки, проклятущей разлучницы, ни разу не покосился.

И пока с ней говорил, на лице ни одна жилочка не дрогнула.

Невместно ему, наконец решила Красава, что свояченица, пусть и двоюродная, а все-таки женина сродственница, живет тут в простых рабынях. Умри она, другое дело. А раз уж выжила…

Но подумав, Красава от этой догадки отказалась. Захоти ярл Харальд показать, что чтит родство, так поселил бы ее в другом месте. Родственники вместе с рабами не живут.

Выходит, это все Забавка. Она упросила ярла, чтобы за сестрой приглядывали, заботились. Хоть какой-то толк от подлой гадины.

Надо будет с Забавкой разговаривать поприветливей, решила Красава. Если понадобится, то даже в ножки ей поклониться. Раз она понемногу тут силу набирает, ярлу ночью на ухо нужные слова шепчет…

Тем более, что есть теперь на ком отвести душеньку. Тварь Забавка приходит ненадолго, можно как-нибудь перетерпеть все — и рожу ее довольную, и одежду богатую.

Может, поганая чернавка и вымолит у Харальда, чтобы тот отправил ее, Красаву, домой. Уж родная матушка найдет, как родной дочке жизнь обустроить. Приданое у нее будет богатое, мало у кого в Ладоге такое сыщется…

Снег вкусно хрупал под сапожком. Забава остановилась, вдохнула полной грудью воздух, пахнущий холодом — и морем. Улыбнулась счастливо, глядя на светло-серые тучи, обложившие небо.