Кира Измайлова: Старое платье королевы [litres]

Я вышла, с грохотом опрокинув кресло, и только за дверью позволила себе выдохнуть. Свитские дамы подхватили меня под руки и увлекли в мои комнаты, расслабили корсет, кто-то подсунул нюхательную соль… Очень кстати – от нее я так расчихалась, что начисто забыла о переживаниях.

– Ваше величество… Ваше величество, вас даже после первого раза едва привели в чувство, а теперь… – На графине Ларан лица не было.

– Прикажете терпеть и выслушивать эту чушь? – Я снова чихнула. – Ничего со мной не сделается, а посрамить этих старых… апчхи!.. необходимо. Иначе не избавишься от пересудов… Ну что вы умолкли?

– Никто никогда не восходил по Королевской лестнице дважды, – негромко сказала баронесса Эррен и добавила зачем-то: – Самозванцы – пытались, но ни один не дошел даже до середины.

«Выходит, это будет быстро, – подумала я. – Но хотя бы не больно… надеюсь».

– Значит, я стану первой, – прозвучало это двусмысленно. – Прикажите готовить подобающий наряд.

– Ох… Прежний церемониальный будет вам мал, – всплеснула руками баронесса. – Сию минуту прикажу шить новый…

Вот и прекрасно. Если я умру на этой лестнице, то хотя бы не в старом платье королевы, а в своем собственном. Узнать бы еще, что случилось с самозванцами, и…

– Покиньте нас, сударыни, – негромко произнес Одо, и дамы исчезли, как не бывало, а он взял меня за плечи и хорошенько встряхнул. – Что вам в голову взбрело?!

Краем глаза я увидела в дверях Данкира и поняла: он не позволит нас услышать, а потому говорить можно без обиняков.

– Ничего не взбрело! Может, они еще передумают и не захотят рисковать королевой, хоть плохонькой, хоть с таким несносным канцлером, но живой, а не сажать себе на шею невесть кого! А если нет… если все-таки решатся… Вы сказали, что не сдержите обещание. Ну ничего – оно выполнится само собой, я ведь самозванка. Я только боюсь, – я невольно всхлипнула, – что будет больно…

– Самозванцы всегда умирали мгновенно, – сказал Одо. – Но не имею представления, чувствовали они что-то в этот момент или нет.

– Вы умеете утешить!

– Не умею и не пытаюсь. Говорю, как есть. Эва…

– Я не…

– Вас так звали в пансионе. Госпожа Увве, другие учительницы и ваши подружки. Разве нет?

– Вы-то при чем? У вас была совсем другая Эва.

– Но вы еще здесь… – На этот раз руки у него были горячими. – Я тоже. Это ненадолго, но… Вы почему так скукожились?

Я не смогла ответить, просто замерла, чтобы не сделать хуже.

– Опять ваши клятые романы… – с облегчением выговорил Одо. – Не собираюсь я проделывать с вами ничего… словом, ничего! Или вы только об этом думать и способны? Разочарован… Думал, у вас в голове помещается хотя бы чуточку больше, нежели у других девиц. Даже у первой Эвы.

Руки мои сами собой поползли вверх. Нет, ничего такого, я просто погладила Одо по шершавой щеке, коснулась коротких волос… и закрыла глаза. Не знала, как быть дальше, тем более если он осмелится…

– Глупая девчонка… – повторил он и, хотя обнял крепче прежнего, ничего большего себе не позволил.

– Отчего же глупая? Вдруг уже никогда… – голос оборвался. – С этой лестницей… Я даже не влюблялась ни разу и тем более не целовалась. Эд не считается, он силой…

– Вдвойне глупая.

– Девочки вот любили портрет его величества и принцев тоже, – продолжала я, не слушая. – Забрасывали записочки за раму, ну, пожелания на удачу, – при уборке их столько выгребали… А я нет. Ну как это – влюбиться в нарисованного человека? А вы…

– Я настоящий. – Одо вдруг отстранился. Глаза его были холоднее обычного. – Я никогда не позволю себе воспользоваться вынужденной ко мне привязанностью и страхом девушки перед всем миром, которые она принимает за нечто большее, чтобы получить ее тело. Не нужно так оскорблять меня, сударыня. Поцелуй без обязательств можете попросить у Данкира, он не откажет, я полагаю, а на что-то иное претендовать не рискнет.

У девочек из пансиона крепкие руки – как иначе? Кажется, я промахнулась и вместо того, чтобы влепить пощечину, разбила Одо нос. Не видела – он быстро вышел, прикрыв лицо платком. Я же осталась размышлять о том, что он, конечно же, прав, и, наверно, нужно было как-то иначе объяснить… Что он мог подумать? Ведь у меня действительно никого больше нет во всем мире, мне страшно перед испытанием… Только я желала вовсе не того!.. Но было поздно.

«Ничего, справлюсь, – сказала я себе, вытерев слезы. – Справлюсь или умру, выбор невелик…»