Юлиана Андреева - Хозяин Барамбашкина [СИ]

— Короче, — продолжал Жортынбактырулык, — останешься до выяснения обстоятельств, кто, откуда и зачем ты здесь. И, главное — что с тобой делать дальше. Усекла?

— Усекла, — Дина сглотнула. — Я выбираю Мо.

Расстроенный лопоухий воин скорчил недовольную гримасу и в сердцах грохнул по столу кружкой.

Дина была препровождена в тесную комнатушку, где, кроме «окна», представляющего собой вырытое меж густых корней отверстие наружу, и нескольких лежанок с кучей тряпья, ничего не было.

Мо получила указания от отца и Жортынбактырулыка, как следует сторожить человечку, как с ней разговаривать, чтобы не взболтнуть лишнего, и чем кормить — ведь странное человеческое создание жует лишь капустные листья.

Оставшись один-на-один в земляной комнатке, девушки расселись по узким лежанкам и принялись друг друга рассматривать.

— Ты откуда? — заговорила первой Мо.

— Из лагеря. Там, у болот, в составе экспедиции, в качестве внештатного корреспондента…

— Много вас?

— Человек пятнадцать.

— Жортынбактырулык знает?

— А он и не спрашивал…

— Ясно. А на чьей вы стороне?

— Ни на чьей, на своей собственной. А у вас тут что, война за территорию?

— Так я тебе и сказала. Ты сначала ответь, на чьей стороне.

— На вашей, естественно, — на всякий случай ответила Дина.

— Это мы и выясним. Позже. А то знаем мы вас, человеков. И нашим, и вашим… — Мо оценивающе прищурила глазки, а Дина удивленно подняла брови, не понимая, чего от нее хочет странное зеленое создание.

Через несколько минут игра в гляделки надоела, и зеленокожая девушка принялась плести из обрывков тряпья веревку, что-то напевая себе под нос.

Когда за стеной стих шум, и посетители удалились, в комнатушку заглянул зеленый старик.

— Хм, надо же… Человек настоящий, — он вытер костлявые руки о передник, плюхнулся на тюфяк рядом с дочерью и широко заулыбался, выставляя напоказ редкие желтые клыки.

— А что, я одна здесь такая, человечная? — нервно заерзала Дина под его любопытным взглядом. — А вы тогда кто? Почему от людей прячетесь?

— А чего от них прятаться? — пожал плечами старик. — Бывает, заглядывают изредка. Человеки вспыльчивы и лживы. Нельзя на них положиться. Лучше сразу в суп и на котлеты, без лишних разговоров. А вот остроухие сморчки, недоноски проклятые — дело другое. Житья от них нету. Живем тут в норах, как крысы.

— Ну пап, — перебила его Мо. — Хватит уже о политике. Что на ужин-то?

— На ужин? Это… Не придумал я еще, — почесал он подбородок. — Все сожрали, надо в Гнилые Топи за ужами идтить… — он развязал и швырнул на лежанку грязный передник, а затем вышел в «кухню», гремя там мисками и ведрами.

— Надоели они, — пояснила после его ухода Мо. — Только языками трепать горазды, нет бы делом занялись да форт взяли. На Жортынбактырулыка одна надежда… А теперь забудь все, о чем тут говорили. А то уши отрежу, усекла?

Дина растерянно кивнула головой, а зеленокожая, крепко привязав Дину за ногу к ножке лежанки той веревкой, которую сплела только что, вышла следом за отцом.

Выждав некоторое время, Дина просто приподняла узкую койку, освобождая из-под ножки веревочную петлю. С ноги она слезать не хотела, поэтому просто пришлось обмотать веревку вокруг калоши джинсов и заправить ее край в кроссовок. Все. Теперь подальше от этого сумасшедшего дома и прочь от племени странных, не поддающихся объяснению дикарей.

Девушка прошла сквозь кухню, в очаге которой уже угасал огонь, поднялась по темной лестнице и толкнула люк наверх. Он не поддался. Дина дергала его снова и снова, даже несколько раз со злости стукнула в него кулаком — но все безрезультатно. Лишь на голову сыпалась земля.

«Вот же черт. Не везет, так не везет. И зачем только я поперлась этих йети ловить?» — со слезами на глазах она вернулась в кухню, облазила все полки, перебирая плошки и склянки, отыскала в ящике обшарпанного шкафчика изогнутый нож и вернулась к люку.

Сквозь узкие щели едва пробивался тусклый дневной свет. Дина вставляла в них острие ножа, стараясь подцепить засов или другой механизм — ведь как-то же заперли ее здесь. После нескольких безуспешных попыток лезвие ножа треснуло и осталось снаружи.

Дина швырнула вниз с лестницы уже ненужную рукоять и стала спускаться следом. Тяжело вздохнув, она разместилась на скамье за широким столом, предварительно взяв с полки ранее замеченный горшок с сушеными ягодами (похоже, это была черника) и кувшинчик с засахарившимся медом, который пришлось с немалыми усилиями выскребать деревянной ложкой. Неизвестно, когда еще удастся поесть — если ее саму, конечно, не съедят. Хотя… Куда она такая худосочная сгодится? Кожа да кости, как мама говорила… Однокурсницы всегда завидовали такому телосложению, глядя, как Дина уминает в столовке булку за булкой и при этом не поправляется.