Татьяна Зинина - Эргай. Новая эра земли

Ну а я как-нибудь справлюсь с ролью супруги наместника. У меня и выбора-то нет — придётся как-то выкручиваться. К тому же пока мне предстояло ещё пару лет провести на Даркаре, то есть у меня будет время морально подготовиться к новой ответственной роли.

— Леди Эргай, — отвлёк от раздумий молодой военный, которому поручили проводить меня до нужной камеры. — Пришли. У вас час.

— Спасибо, — кивнула я, благодарно ему улыбнувшись, и уверенно вошла в камеру.

Дверь за моей спиной закрылась, щёлкнул электронный замок, и послышались удаляющиеся шаги… А я. словно громом поражённая, стояла на месте и смотрела на сидящего на узкой кровати бледного худого парня.

— Рис, ты что здесь, голодовку объявил? — выдала, не находя иного объяснения его столь странному внешнему виду. — Не поверю, что тебя не кормят!

— Сашка! — он широко улыбнулся, а потом подскочил с места и крепко сжал меня в объятиях. — Привет! Ты тут какими судьбами?

— Привет, — ответила, понимая, что жутко по нему соскучилась.

Да, у нас были странные отношения, но я всё-таки любила его… как друга. Не смотря ни на что.

— Сюда же только родственников пускают. Или Шер как-то умудрился добыть для тебя разрешение? — продолжал закидывать меня вопросами Дарис.

— А я теперь твоя родственница, — ответила, усмехнувшись. А когда на лице Риса отразилось настоящее удивление, всё-таки сжалилась и ответила: — Разрешите представиться, леди Эргай.

— Так мне не послышалось? — недоверчиво бросил он. — То есть ты… стала женой Алишера?

Рис отошёл назад, снова присел на свою кровать и хлопнул рукой рядом, приглашая меня присоединиться. Увы, больше присесть здесь было некуда. Вся эта комната занимала не больше четырёх квадратных метров, и располагала только необходимым минимумом мебели: кровать, тумбочка… и всё.

— Да, неделю назад. Но свадьбы как таковой не было. Мы просто приехали в это же здание, и в присутствии членов Совета подписали все документы. — а, хмыкнув, добавила: — Ну, как подписали — прислонили ладони к поверхности голографической панели. Никаких бумажек не было. Но теперь по всем документам я Александра Эргай.

— Рад за вас, — улыбнулся Рис, и я почувствовала, что он на самом деле одобряет это наше решение. — По Шеру видно, что он относится к тебе по-особенному. А ты вообще влюблена по уши. Уверен, ваш союз будет счастливым.

— На самом деле, я пришла к тебе с серьёзным разговором, — начала, поймав его взгляд.

— А они ещё имеют смысл? — с грустью бросил Дарис. — До суда шесть дней. Приговоры приводят в исполнение в течение недели.

То есть жить мне осталось…

— Перестань! — рявкнула я на него.

— Почему? — спокойно ответил он. — Ведь это правда. Список моих преступлений зашкаливает за все возможные нормы. Дар у меня, конечно, сильный, но не такой уникальный, как у Алишера. Никто меня в живых оставлять не станет. Всё решено.

— Да, ты совершил много ошибок, но… не убивал ведь.

— Откуда ты можешь это знать? — выпалил он. — Я семь лет был рядом с Джен! Кто мне поверит, что я не убивал? Хотя… по моей вине всё равно гибли люди. И ты… тоже едва из-за меня не умерла.

Я вздохнула и опустила голову. Да, прекрасно поняла, что именно он имеет в виду. Гай оказался прав: во время той моей самой первой проверки именно Рис испортил прибор, едва не отправивший меня на тот свет. Вот только даже после этого признания я почему-то не могла заставить себя на него злиться. Наверное, в глубине души давно знала о его вине, и даже умудрилась простить.

— И всё равно, ты не должен сдаваться.

— Саша, — он развернулся ко мне и, приподняв моё лицо, посмотрел в глаза. — Помнишь, ты обвиняла меня, что я сблизился с тобой по приказу Джен? Это ведь правда. Она поручила мне привязать тебя к себе любыми способами. Ты нужна была ей… на постоянной основе. И я ведь сделал всё, что только смог, — покаянно вздохнул мой друг. — Но в итоге сам к тебе привязался. Хочешь честно, Саш? Ты. сама того не понимая, сделала для меня очень многое. Напомнила мне, кто я. Какой я. И что я потерял.

— Ещё рано ставить точку, — заявила, обхватив его руки своими. — Рис, скажи, ты хочешь жить? На что ты готов ради этого?

— Да на всё, — уверенно сказал он. — Но знаешь, Саш, что страшнее всего? Не огненная камера, не приближение собственного конца. Нет… страшнее то, что мне стыдно, как я прожил свою жизнь. Стыдно перед отцом за тот последний скандал, за семь лет, которые они считали меня мёртвым. Мне стыдно перед собственной жизнью, что я тратил её на пляски под чужую дудку. Надо было сбежать… давно, сразу, как только понял, что из себя на самом деле представляет организация «Защитники свободы». Но я побоялся. Знал, что меня будут судить. А ведь тогда бы меня не казнили. Я просто стал бы позором семьи, хотя это ещё можно было бы пережить. Теперь же… всё слишком сложно.