– Ты?!
– Почему в голосе женщины, сожительствующей с бывшим мужем, я слышу неодобрение? – с нажимом уточнила матушка.
– Тебе почудилось, – моргнула я. Она раздобыла возбуждающее средство для Альдона? Кто эта женщина, и в каком погребе она держит мою расчетливую, ледяную, как айсберг Белого моря, мать?!
– Тарим в почтенном возрасте, и я подумала… чтобы ночью избежать, так сказать, досадного конфуза, который заденет его мужскую гордость, стоит добавить ему капли для жизненной энергии.
– Я… не знаю, что сказать.
– Просто сделай вид, что этого разговора не было. – Она быстро спрятала флакон в карман платья и с улыбкой пригласила мужчин на пирушку.
Все еще ошарашенная заявлением благородной эссы, из кресла я следила, как она ненавязчиво и мастерски обхаживала ректора.
– Тарим, – назвала матушка его по имени и протянула хрустальный стакан с крепким напитком, – ваш соврен.
– Соврен у Доара отличный, но сегодня я, пожалуй, ограничусь ликарием, – заставив улыбку чистокровной эссы подувянуть, отказался он от угощения. – Ликарий из черной ягоды, налитый очаровательной эссой, просто божественен!
Фу! Как витиевато и безвкусно!
Матушка не спорила, потому что всю жизнь не переносила алкоголя. Для нее не имело никакой разницы – соврен, ликарий или вообще имбирный эль, любые напитки приводили к магическому срыву и обмораживанию собутыльников.
– Эсса Хилберт, не стесняйтесь предложить мне. – Доар бесцеремонно забрал стакан из рук ошарашенной тещи и немедленно сделал большой глоток.
Мы с матушкой натуральным образом остолбенели.
– Аделис, я помню твои правила. – Видимо, он решил, будто я волновалась из-за хмеля. – Всего один стакан.
«Но, проклятье, какой!»
– Крепись, дочь моя, – прошептала мама, проходя мимо, и ободряюще похлопала меня по плечу.
Поначалу все шло неплохо. Даже удачно. Но через полчаса Доар заерзал на диване, снял пиджак и ослабил узел галстука. Потом поднялся, некоторое время помаячил по гостиной, словно не находя себе места. Глаза его блестели, на скулах появились лихорадочные пятна, и по всему складывалось впечатление, что он захмелел с нескольких глотков крепкого алкоголя.
– Как вы себя чувствуете? – с непроницаемым видом спросила мама.
– Превосходно, эсса Хилберт, прекрасный вечер. Вам не кажется, что в комнате слишком натоплено? Может, окна откроем?
– Камин даже не зажжен, – сдержанно заметила я.
– И впрямь не горит, – растерянно потер затылок Доар. – Соврен возымел такой… неожиданный эффект.
По всей видимости, от забористых капель его страшно ломало. Он плюхнулся на диван и, резко закинув ногу на ногу, мыском туфли едва не сбил графин с низенького столика. Хрусталь истерично зазвенел. В комнате воцарилось удивленное молчание.
– Извините, – через долгую паузу в тишине произнес Доар.
Он больше не участвовал в общей беседе. Плавил меня призывным взглядом, прикусывал палец и в общем вел себя не то чтобы развязно, но в воздухе ощущалось странное напряжение. Через некоторое время стало очевидным, что Доару неможется. Старшие посчитали, что пирушку пора заканчивать, и тихонечко удалились. Я запретила себе думать, разойдутся они по спальням или продолжат вечер.
Не сводя с меня потемневших глаз, Доар поднялся с дивана, приблизился к моему креслу и оперся руками о подлокотники.
– Эсса Хилберт, – голос звучал хрипловато, – вы сегодня очаровательны. И это платье…
– Что ты хочешь? – задала я «наиумнейший» вопрос, хотя прекрасно знала, какое именно снадобье плескалось в стакане с совреном.
– Кое-что… – Он выпрямился, повел плечами… и вдруг помахал руками, как крыльями мельницы. – Мне очень хочется на пробежку.
– Чего?
– Знаешь, – он потоптался, изображая бег на месте, – энергия бурлит. На месте усидеть не выходит. Как ты смотришь на пробежку?
– Выпей успокоительных капель, – мрачно посоветовала я и поднялась с кресла, полностью озадаченная.
Я-то полагала, что Доара снедала похоть и даже внутренне подобралась, а он жаждал на ночь заняться утренней разминкой. Ни одной пошленькой мыслишки. Что за странное возбуждающее снадобье прикупила мама? Вернее, что именно оно возбуждало у мужчин? Инстинкт атлета? Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться.
– Может, хоть по дому пройдемся? – предложил он.
– Спать! – приказала я.
Сумасшедший из Доара вышел послушный. Пока я величественно поднималась по лестнице на второй этаж, он бегал туда-сюда. На последней ступеньке вдруг споткнулся и едва не уткнулся носом в пол.
Читать дальше