Анна Платунова - Обещанная колдуну [СИ]

— И попробую! — сердито проворчала я себе под нос.

Низенькое крыльцо выходило в сад. Если скопище деревьев и кустов вообще можно назвать садом — скорее это был кусочек дикой природы. Создавалось ощущение, что дом колдуна вырос прямо посреди первозданного леса. А сейчас, ранней весной, когда снег уже растаял, обнажив черную землю и голые переплетенные ветви, выглядел этот лес жутко и зловеще.

И ни тропинки, ни дорожки, если не считать таковой цепочку следов, тянувшихся по грязи к крыльцу. Значит, колдун всю дорогу нес меня на руках.

«Знала бы, что так будет, ела бы побольше пирожных и сладких булочек!» — злорадно подумала я. Потом посмотрела на свои босые, перепачканные ноги, вздохнула — хуже все равно не будет — и отважно спустилась с крыльца.

— Фу-у…

Грязь чавкнула, поглотив ноги по щиколотку.

— Если ты думаешь, что именно это меня остановит, — вслух сказала я, и довольно громко: мало ли, вдруг колдун поглядывает на меня из окна, — то ты ошибаешься!

По привычке приподняв подол, я побрела вперед.

Скоро идти стало чуть легче: я ступила под сень деревьев. Грязи здесь было меньше, прошлогодняя листва устилала землю. Плохо то, что теперь попадались колючие ветки, которые не так просто было разглядеть.

— Ай!

В пятку впилась острая колючка, да так сильно, что я, не удержавшись, села на землю. Могу себе представить, во что превратился подол платья! Притянула ногу и увидела, что тонкая веточка прорвала чулок и воткнулась в кожу. Даже кровь выступила.

Когда мы были маленькими, стоило кому-то из нас пораниться, даже просто поцарапаться, нянечка реагировала так, словно с ее «козленочком» — так она называла всех своих подопечных — произошло нечто ужасное. Рану очищали щелочным мылом, мазали едкой притиркой, забинтовывали, а в рот несчастному вливали горькую микстуру, которая, по словам нянечки, должна была убить всех «махусеньких животинок, которые растут в грязи». Я представления не имела, что это за «махусенькие животинки», видно, какая-то темная магия, но с тех пор боялась любой ранки. От вида крови запросто могла свалиться в обморок.

Вот и сейчас я почувствовала головокружение. Что если я теперь заболею? Что если умру? Мне что же, так и идти дальше, истекая кровью?

Но потом я оглянулась на страшный дом, открытый вход которого зиял, как провал старческого беззубого рта, и, закусив губу, поднялась на ноги.

Меня всегда оберегали, точно хрупкую розу. Любой чих — и ты оказываешься в постели на три дня. Весенний дождь — на улицу выходить нельзя, чтобы не простудиться. После обеда надо отдохнуть, чтобы не перетрудить растущий организм. Есть следует умеренно, спать ложиться вовремя. Выйти летом без шляпки, а осенью без накидки было подобно концу света.

И где я теперь? Сижу прямо на земле, замерзшая, пораненная, мокрая насквозь.

«Как же так, мамочка? — Во мне внезапно всколыхнулась злость, а ведь я думала, что совсем не умею злиться. — Посмотри на меня. Твоя девочка испачкалась. Твоя девочка поранилась. И, кажется, уже основательно простыла. Разве такое может случиться с благовоспитанными девочками? Что же ты не придешь, чтобы пожурить меня?»

Хлюпая носом — про простуду я не придумала, — я тихонько побрела между деревьями. Я старалась не наступать на больную ногу, шла и хромала. Одно радовало — между стволами появился просвет и я уже могла разглядеть тракт, по которому сейчас в сторону города тащилась телега, груженная мешками.

— Подождите! — крикнула я.

Сразу стало понятно, что возница слишком далеко и не услышит меня. Ничего, на дороге всегда оживленное движение, главное — добрести!

Однако, странное дело, хотя полоска леса, или сада, как величал свое заброшенное угодье колдун, казалась совсем неширокой, я все шла и шла, но ни на шаг не приближалась к цели. Ногу саднило все сильнее, я подняла с земли ветку и поковыляла вперед, опираясь на нее, как на костыль.

Мне чудилось, что я иду уже не меньше часа, но тракт не приблизился и на десяток метров.

Давно бы следовало признать очевидный факт — лес перед домом колдуна заколдован. Как зачарован и сам дом. Но стоило мне приостановиться, как перед внутренним взором снова всплывала усмешка на лице колдуна и его едкое: «Ну попробуй». Тогда я сжимала губы и продолжала идти.

Наверное, я бы шла до полного изнеможения, пока бы не упала и не умерла от жажды или истощения сил. Я уже понимала, что не выйду, но просто не могла сдаться.

Конец моей бессмысленной битве положил сам Тёрн. Я не видела, как он подошел, только почувствовала, что на плечо легла тяжелая рука.