Мария Власова - Верь [СИ]

— Так, значит, вот почему она к тебе полезла, утопленнице эдакой, — вот не хорошо его глаза блеснули, плохо это, очень плохо.

— Я не утопленница! — воскликнула испугано.

Ну и кто меня за язык тянул? Тут только на волчицу и приходится рассчитывать.

— Конечно, нет, ты же волчица! — он достал пистолет и под рык волчицы выстрелил в меня дротиками.

Похожими в диких зверей стреляют, чтобы усыпить. Почти мгновенно вырубилась, перед этим подумав, что расценки у Белого Волка явно завышены.

Звук мотора, ритмичная музыка из магнитолы и тихий скулеж — слышу где-то на краю сознания. Ритмичные покачивания и чувство движения, как же это знакомо. Страшно открыть глаза, теперь чувства нереальности происходящего нет. А что если открою их, пойму, что все это было сном? Что если никто меня не спасал, что если и правда я все ещё в той машине и Лев Викторович везет куда-то? Резко открываю глаза, точнее один, вторым все ещё видеть не могу. Темно, но это точно багажник машины. Из глаз сами по себе рвутся слёзы, истерика вместе с болью давят на психику. Вот это уже больше похоже на реальность, не то, что пробуждение в реке и разговор во сне с волчьим божком. Даже странный мужик с оборотнем на поводке как-то попахивал нереальной обрядовостью. Не то, что этот багажник и тело Кристины. Все ещё рыдая, шарю рукой по багажнику, а тела то нет. Ее нет! Кристины нет! Зато есть кое-что другое, в темноте трогаю это на ощупь. Небольшая лопата, с грязным черешком.

Он закопал ее? Мою сестренку убил и закопал этот… человек? Да какой он после этого он человек? Падаль, самая настоящая падаль! Истерика усиливается, как только задаю себе вопрос: почему нас не закопали вместе? Бью целой рукой по двери багажника, даже ногами пытаюсь ее пробить, несмотря на адскую боль. Кричу, не в силах сдержать злость и просто ужасающий страх. Это продолжается и продолжается, так что я более чем уверена, что он слышит меня, но ничего не делает. Точнее он реагирует увеличением громкости магнитолы.

Машина останавливается по дороге несколько раз, я даже слышу приглушённые голоса, но на мой крик никто не реагирует. Все это так похоже на ту поездку в багажнике, но при этом и не похоже. Багажник больше. Может другая машина? Поменял ее? Мысли роем крутятся в голове даже тогда, когда машина останавливается и мотор глохнет. Хлопок двери, какой-то скрежет, как будто кто-то когтями по стеклу режет. Багажник открывается, но в этот раз я готова. Размашистый удар лопатой приходится по бедру, открывшему дверь, он отшатывается и падает в сторону. Увы, но я по инерции вываливаюсь из багажника. Сломанная рука хрустит под моим телом, угораздило же упасть на нее. Кричу, срывая голос от боли, заставляю себя скатиться на спину, она отдается болью не меньше сломанной руки. Голова кружится, не могу понять, где я и что происходит. Слышу шум, машина рядом трясется, задняя дверь с жутким звуком отлетает в сторону. Слышу крики, ругань, но ничего не могу понять. Собственное сердце бешено стучит в ушах, заглушая все остальные звуки. Знакомая мохнатая моська лижет лицо, пока прихожу в себя.

Я выпала из реальности, так все это было правдой: смерть Кристины, убийство волками этого чокнутого маньяка, мой глупый побег и его окончание. И эти двое тоже были правдой, разве что сон о божке уж точно бред. Волчица все еще на поводке, только цепь уже никто не держит. Она рычит, защищает меня от кого-то. Зачем? Зачем ей это? Кто я ей? Зачем защищать такое жалкое существо как я? Хотя даже сейчас, на грани безумия от боли, в моей голове проскальзывает желание жить. Редко, ненадолго и почти сразу исчезает в мареве боли, от которой можно только стонать тихо, как раненый зверь. Какая-то немая усталость заставляет не двигаться и еще дышать. Все что могу ощущать и понимать это боль, она пульсирует во всем теле и заставляет пылать кожу огнем.

— Она превращается, превращается! Стреляй! Ну же! Давай, стреляй! — кричит кто-то очень громко, но его почти сразу заглушает грозный рык волчицы.

Все тело начинает дрожать, в каком-то сумасшедшем припадке. Там, где-то возня, но мне она не важна. Мне уже даже почти все равно, что будет дальше, только одного хочется — что бы боль прекратилась. Если бы могла, я бы умоляла, чтобы они, а судя по разным голосам их тут много, закончили мои страдания.

— Ребёнок, кто же так тебя? Да и за что? — слышу как-то очень четко старческий женский голос.

Затем вижу длинную цветастую юбку, совсем рядом. Волчица испугано скулит, отползает от меня и какой-то странной старухи. Ее седые волосы сплетены в косу, в ушах золотые серьги — цыганка. Лицо доброе, глаза холодные — карие. Она нагибается и касается моего лба, от чего тело само по себе перестает дрожать и даже боль слегка уменьшается, но не исчезает.