Елена Кароль - Элементально

— Раньше ты все равно вряд ли встанешь. Все, удачи!

До самой ночи я просидела над учебниками и была в небольшом волнении от предстоящего разоблачения. Что делать, если это окажется кто-то из ифритов? Как быть, если это все-таки Герман?

Почему, черт возьми, все так сложно?!

А зелье я все-таки выпила. Не самое приятное на вкус, после него я еще и заснуть долго не могла, но постепенно сон меня все-таки сморил, и я уплыла в вязкое нечто. Не знаю, сколько я там пробыла, вряд ли долго. Постепенно туман начал рассеиваться, и я осознала себя лежащей в постели. В той самой, где и засыпала. Легкое ощущение нереальности подсказывало, что это сон, но понимание этого то и дело ускользало из моих мыслей. Окружающее меня пространство подрагивало и неумолимо менялось, как это обычно бывает во снах, но все это было абсолютно не важным.

Меня влекло иное.

Он!

Я чувствовала его. Знала, что он уже близко. Ждала с нетерпением и тем самым легким возбуждением, какое обычно возникало перед важными событиями. В темной спальне сложно было разобрать, где тень, а где просто тьма, так что я ощутила сначала его руки и лишь затем увидела силуэт. Но лишь силуэт!

Неразборчивый шепот, но очень реальные ласки, которым хочется отдаться целиком. Но нет! Если бы это был всего лишь сон, я бы не раздумывала ни секунды, но это… Поцелуи. Жадные, умелые, обжигающие. Я не успевала проследить взглядом, рассмотреть хотя бы цвет его глаз или прическу — меня кружило в круговороте эмоций и ощущений.

Это было горячо. Это было страстно.

Лицо, шея, плечи, грудь, живот — он покрывал мое обнаженное тело сотнями поцелуев, прожигая мою суть и заставляя желать большего.

Но как бы не было мне хорошо… Это злило! Да так, что я все-таки сумела совладать с ватными руками и, запустив пальцы в мужские волосы, резко дернуть его от себя в тот самый момент, когда он снова с упоением целовал меня в губы.

Возмущенный рык в ответ, но мне хватило одного лишь взгляда в пламенеющие янтарные глаза туманного невидимки, чтобы осознать главное.

— Сволочь ты, драконище. Какая же ты сволочь…

И я провалилась в туман.

Что? Нет!

Нет, нет, нет!!!

Как? Кто? Зачем?!

Идиотка безмозглая!

Как догадалась? Кто подсказал?

Хотя что тут думать…

Идиот тут один. И это он.

Хотя нет. Есть еще одна… Помощница гхырова!

— Райвер, сестрица милая… — Он пришел к ней утром и сразу же прошел в кабинет. Приемная пустовала, и больше никто не мог ему препятствовать. — Какого гхыра?!

Она подняла на него свой привычно строгий фиалковый взгляд и долго-долго смотрела. Несмотря на то что именно он навис над ее столом, свысока умудрялась смотреть именно Райвер.

— Значит, это все-таки ты… — В ее взгляде и голосе было столько разочарования, сколько он не видел в ней еще ни разу. И это полоснуло внутри чистой болью. — Честно, надеялась, что ифриты. Их я бы просто уничтожила, а тебя…

С жестким выражением лица Райвер прикрыла глаза и молчала не меньше минуты. Она не выглядела так сурово даже в тот час, когда он объявил о ее помолвке. Бесновалась, кричала, проклинала… Но не осуждала.

Зато сейчас он чувствовал это отчетливо, как никогда.

— Герман, я сейчас кое-что скажу, а ты подумай. Один раз скажу, повторять не буду. Как любимому брату совет дам. Хочешь потерять ее навсегда — продолжай в том же духе. Не уверена, что уже не потерял. Но если в тебе осталась хоть капля совести — извинись и веди себя достойно. То, как поступаешь ты, не просто унизительно, а по-настоящему подло для любой женщины, невзирая на расу и происхождение. Простить можно ошибку, необдуманный поступок, отчаяние… Но не подлость. Ты сам это прекрасно знаешь, но почему-то в последнее время совершенно не задумываешься, словно проклятие испортило не только твой характер, но и благородную драконью суть.

Она взглянула на него так пронзительно, что у него не осталось сомнений: Райвер готова вступиться за Марьяну как за любого из самых близких родственников.

И это стало для него ударом.

Как? Почему? Да она же никто! Никто!

Кажется, это все Райвер прочла лишь по глазам, потому что тонко усмехнулась и с горечью произнесла:

— Когда ты ослеп, Герман? Когда перестал видеть свет души? Когда потерял свою?

Отпрянул, зло поджав губы, не собираясь и дальше выслушивать этот бред.

— Нам не о чем больше говорить, Герман. Но запомни одно: когда мне придется сделать выбор между вами, это будешь не ты.

Он ушел. Быстро. Не оглядываясь. Не желая больше ни секунды видеть предательницу рода.