Лариса Петровичева - Принц-ворона

Ночь прошла спокойно.

Служанка, которую приставили к Джемме, отвела ее в гостевую комнату — просторную, светлую и очень уютную. Там Джемма вдруг почувствовала мимолетное прикосновение прежней жизни. Она была не рабыней, а девушкой из благородного семейства и, допустим, приехала к кому-нибудь в гости.

Потом ей сделалось так горько, что Джемма чуть не расплакалась. Никогда она уже не будет девушкой из приличной семьи. Никто не пригласит ее в гости. Все кончено. Рабыня Принца-вороны вынуждена вести совсем другую жизнь.

— Вот, госпожа, ваша комната. — Служанка улыбалась, но взгляд был необычайно цепким и пронизывающим. — Если что-то потребуется, зовите Киру, Кира вам во всем поможет. Если хотите, Кира подберет вам что-то из одежды на первое время. У девушек найдутся платья и старые чулки.

Очарование мечты окончательно рассеялось. Джемма была не барышней, а рабыней. Потому-то эта Кира так на нее смотрит: пытается понять, почему она, свободная женщина, вынуждена прислуживать той, которую несколько часов назад привезли сюда в плаще невольницы.

И даже чулок у нее нет, вот незадача!

— Спасибо, — с искренним теплом ответила Джемма, и взгляд Киры смягчился. — Было бы замечательно.

Одежду ей принесли только утром — аккуратно положили на край кровати стопку с бельем и светло-синее платье, Кира принялась раздвигать шторы и между делом сообщила:

— Хозяина вызвали во дворец. С самого утра уехал. Быть беде, государь в гневе.

«Откуда бы тебе знать?» — хмуро подумала Джемма. Сегодня, когда волнение после вчерашнего дня улеглось, вернув ей свежесть ума и возможность размышлять спокойно и трезво, Джемма думала о Принце-вороне с определенным теплом. Он не мучил ее и не надругался над ней — Джемма прекрасно знала, что именно хозяева делают с рабынями, и у нее все леденело от страха, когда она думала о своей возможной участи.

Вспомнилось, как одна из подруг под строжайшим секретом передала Джемме книгу, которую утащила из родительской библиотеки. Помимо романа об отношениях господина и рабыни там были еще и цветные иллюстрации, одного взгляда на которые Джемме хватало, чтобы залиться краской стыда. Она читала книгу поздним вечером, у окна, и в душе смешивались предвкушение чуда и страх разоблачения…

Впрочем, зачем рабыня Дэвину? Он принц, пусть и без короны. Он всегда будет сыном своего отца, а это в первую очередь означает деньги и связи. Наверняка ему хватает внимания и интереса приличных и порядочных девушек. Хотя… Джемма задумалась, держа в руке чулок, аккуратно заштопанный у щиколотки. Его ведь боятся. Особенно после истории с девушкой в меду.

Но, видит Господь, ей он больше не казался страшным.

Дэвин вернулся перед завтраком — Джемма увидела, как его экипаж остановился возле дома и Принц-ворона выбрался оттуда практически в исподнем. Всю его одежду составлял шелковый халат поверх пижамы и домашние тапочки.

«Взяли прямо из кровати, — подумала Джемма. — Как меня».

Вспомнился тот день, когда она стала рабыней, — в спящем утреннем доме вдруг сделалось шумно и многолюдно. Джемму, которая смогла заснуть лишь на рассвете, вытащили из постели и поволокли по лестнице, как была, в одной ночной сорочке, придавая скорости ударами прикладов в спину. И она, не в силах опомниться, мысленно умоляла только об одном: «Господи, пусть я умру до того, как меня начнут мучить по-настоящему».

Но ее не мучили. Рабынь надо было продать за хорошую цену, а не портить.

Через час Джемму пригласили на завтрак с хозяином дома. Заплетя волосы в косу, она посмотрела на себя в зеркало и подумала, что та девушка, которой она была совсем недавно, уже никогда не вернется. Ушла легкая беззаботность, ушли надежды и мечты, оставив лишь горестную складку между бровями. Все кончено. Минувшее не оживет.

Дэвин сидел за столом и с удовольствием поедал омлет. Когда Джемма опустилась на стул, он молниеносным движением вынул из кармана круглое стеклышко в золотой оправе и, направив на Джемму, радостно произнес:

— Ну вот, как я и предполагал. Ничего не видно.

Джемма узнала стеклышко: его использовали для того, чтобы рассмотреть половинку хрустального яблока в душе. Когда-то отец с матерью давали его Джемме, чтобы она взглянула: их яблоки были целыми, они нашли друг друга.

«Вот, дочка, — улыбаясь, говорила мама и с искренней любовью смотрела на отца. — Однажды и ты найдешь свою половинку».

Потом они обнимались, и Джемма верила, что однажды у нее тоже будет любовь — вечная, сильная, настоящая.