Даха Тараторина - Мама, я демона люблю! [litres]

Стыд стучал в затылок, вторя каждому шагу. Раньше папа мог не верить глупым слухам, мог делать вид, что дочурка всё ещё прекрасное невинное создание, а не испорченная девка. Теперь… Я скосила глаза на демона: Рок смачно, с наслаждением облизывал жирные пальцы, точно не ел лет двадцать. Теперь я сама наотмашь поставила себе на лбу клеймо. Хихикнула, вспоминая лицо схлопотавшей проклятие Литы. И, кажется, я научилась нести это клеймо с гордостью.

Как показаться папе? Ведь даже когда я, зарёванная, с опухшими глазами, явилась к нему за фолиантом, он поверил, что дочь лишь хочет изучить теорию магии, пойти по его стопам. Сделал вид, что поверил, наверное. Но до чего сладкой была эта ложь: последняя надежда, кусочек прошлой жизни, единственный человек, который смотрел на меня без сочувственного презрения.

Пришлось выпрямить спину и высоко поднять голову: сделанного не изменить. Да и стоит ли?

– Рок, прекрати чавкать! Застегни куртку. И не улыбайся так широко – прохожие шарахаются.

– Разве? – Он шугнул засмотревшегося на рога любопытного мальчишку, показав зубы. – О, и правда шарахаются. Чего это они? Я же обаяшка!

«Обаяшка» сверкнул фиолетовыми глазами. Не то случайно, не то благодаря магии, доступной фамильяру, особенно сильный порыв ветра задрал юбку проходящей мимо девицы аж до колен. Та взвизгнула, прижимая подол к коленям, и поспешила скрыться за углом. Рок цокнул языком и с сожалением проводил её взглядом. Желание мотивировать демона подобающе себя вести при помощи рукоприкладства стало нестерпимым, но благоразумие удержало.

– Опозоришь меня перед отцом, – я притянула его за ворот кожаной куртки, – проведёшь весь вечер с мамой. И если она узнает, кого мы навещали, – а она узнает, не сомневайся, – все прежние придирки покажутся тебе лаской.

– Кири, ты слишком беспокоишься! Перед тобой мастер знакомств с родителями! Папаша влюбится в меня с первого взгляда.

– И разберёт на кусочки для опытов, – закончила я. – Он учёный. Не провоцируй его на эксперименты.

Опасалась я зря: Рок не испортил знакомство в ходе вечера; он превратил его в катастрофу сразу же.

– Папаня! Папуля! Папочка! Или лучше звать тебя папик? – Он кинулся обниматься, едва не сбив с ног мужчину в строго, до самого ворота, застёгнутом сюртуке.

– Наслышан о новостях в твоей жизни, – не делая попыток ни вырваться, ни ответить на объятия, ровно сообщил папа. – Но не думал, что придётся взаимодействовать с ними столь тесно.

Я сделала реверанс, уставившись на его аккуратные начищенные ботинки.

– Здравствуй, папа. Это Рок. Он мой фамильяр. Прости, что не познакомила раньше…

Дождавшись, пока доброжелательность демона сойдёт на нет и он наконец-то разожмёт объятия, папа привычно поправил пенсне и заметил:

– Ничего страшного, дорогая. Я вполне мог бы обойтись и без этого.

Он медленно развернулся и двинулся на кухню, оставив дверь открытой: можете войти, если хотите.

– По-моему, он от меня в восторге! – громогласным шёпотом сообщил Рок.

Киро Лаин никогда не любил изысков. Мог забыть про ужин, провести полдня в мокрых сапогах, потому что ходил на болото искать фейри и слишком сильно задумался. Вот и сейчас вместо трапезы кухонный стол занимали толстенные книги с заложенными страницами, аккуратные стопки бумаг с перерисованными на них рунами и формулами, запас чистых листов да здоровенная бутыль с водой.

– Как твоя работа? – Я присела на краешек стула, стараясь не скинуть случайно на пол какой-нибудь результат десятка бессонных ночей.

Папа странно пристально посмотрел на меня и обронил лаконичное:

– Продвигается.

Рок без тени смущения устроился на самом большом и удобном стуле, благо не додумавшись закинуть ноги на стол, а то несдобровать бы нам обоим. Папа пригладил волосы, вновь поправил пенсне и сел на соседний стул, слегка шатающийся и явно не предназначенный для хозяина дома.

– Ты заглянула познакомить меня с… другом? – Две глубокие продольные морщинки на лбу лучше всяких слов сообщили, что папа не рад ни другу, ни знакомству.

– Чем не повод? – самодовольно хмыкнул Рок.

Пришлось срочно перетягивать внимание на себя:

– Вообще-то мы принесли учебник.

Книга недовольно фыркнула: она не горела желанием возвращаться в пыльную библиотеку, где подобных ей сотни, а сахара на всех не хватает.

Папа посмотрел ещё более пристально. Снял и протёр рукавом пенсне, вернул на место и глянул уже иначе – оценивающе.