Светлана Шёпот - Тайна императорского рода [СИ]

Я ненадолго зависла.

— Я надеюсь, они не будут «расспрашивать» ее на моей постели, — пробормотала, подумав, что нужно будет вечером попросить Виви сменить белье на кровати.

— Кто знает, — герцог пожал плечами.

— А что насчет охранников? — не дала я мужу уйти от вопроса.

— Тебе не стоит беспокоиться, — Алан глянул на меня, почти сразу устремляя свой взгляд снова вперед. — Я получил разрешение императора. И предупреждая твой вопрос, скажу, что привел в пользу этого аргументы, благодаря которым твои охранники сейчас с тобой. В груди не ощущается тяжести. Непривычно.

Я поначалу сбилась с мысли, толком не сообразив, о чем говори Алан, а потом и сама ощутила, что почти не ощущаю сейчас Абсолона.

— Я думала, он с вами, как обычно? в последнее время, — вскинулась я, чуть ли не начав оглядываться по сторонам.

— Сказал, что исследует это место, — успокоил меня Алан, чуть сильнее прижимая к себе мою руку. — Не волнуйся. Ты ведь знаешь, что он спокойно перемещается, где захочет и когда захочет. Там, где светло, он двигается по плану, где тени, по ней. Это ведь Абсолон.

Последние слова Алан буквально шептал, наклонив голову так, чтобы никто не видел кроме меня его губ. Кажется, он хотел этим сказать, что и тут могут быть умельцы, которые способны читать по губам.

Оказалось, что тут есть что-то вроде шведского стола. Заполненный всем, чем только можно, стол стоял в громадной зале. На специальном возвышении я заметила группу музыкантов, которые что-то тихо наигрывали. Сейчас тут было не так много людей, десяток, не больше.

Как узнала позже, этот стол был поставлен здесь именно для тех, кому мало было обязательных обедов и ужинов в не менее громадной гостиной. На таких обедах и ужинах можно было даже увидеть императора. Иногда он там появлялся.

Стоило нам войти, как взгляды тут же устремились к нам. Алан осмотрел всех и невозмутимо пошел в сторону стола.

— Выбирай, что хочешь, — сказал он, пристально рассматривая предложенные блюда.

Кроме основного стола, по всему залу были расставлены небольшие столики на двоих или троих. Выбрав тот, что не так сильно удален, но и не стоял на проходе, мы заняли его, занявшись вплотную едой. Перед этим, правда, Алан отпустил моих охранников, велев уложиться в один час. Они ведь тоже люди и, конечно же, голодны.

— Почему мы ни к кому не присоединились? — спросила, осторожно отправляя в рот кусочек запеченного мяса.

— Потому что тут нет никого, с кем бы я мог поговорить. Здесь очень много правил, некоторые, нет, большинство из которых мне совершенно не нравятся, но мне приходится следовать им. Возьмем всех этих людей, что сейчас собрались в этом зале. Может быть, мне бы и хотелось перекинуться парой слов с кем-то из них, но я не могу. Вернее, могу, физически, и, вероятно, после этого не последует ничего, но шанс этого мизерный. У нас в империи на верху стоит император, после него вся императорская семья. Главная семья. И после нее идет шесть герцогов. Главы шести кланов. И я один из них. Если я сейчас обращусь к кому-нибудь из этих людей, завязав разговор, то последствия этого не заставят себя ждать.

— Какие последствия? — спросила, хотя уже примерно представляла себе какие именно.

— Во-первых, новость об этом тут же облетит весь замок. Во-вторых, этот человек подумает, что мне от него или от его семьи, рода, клана, что-то нужно. В-третьих, он может решить, что мне нужна какая-то помощь от него, и поэтому решит, что тоже может просить меня о чём-либо. Любое движение, разговор с кем-либо, взгляд в чью-то сторону, здесь истолковывают так, как им выгодно. Без последствий я могу говорить лишь с очень малым кругом лиц.

— А я? — честно говоря, мне было немного не по себе от такого. Это ведь не императорский замок, а гадюшник какой-то.

— К женщинам это не относится, — успокоил меня муж. — Ты можешь говорить хоть с самим императором, и ему не останется ничего другого, как отвечать тебе.

— Успокаивающе, конечно, но такое ощущение, что мужчины держат своих женщин тут за неразумных животных. Мол, что с них взять, они ведь безмозглые котятки, способные лишь услаждать наш взор своим присутствием? Животным тоже многое прощается, потому что люди считают, что у них нет мозга, а значит, они не осознают, что делают. Не поэтому ли все нам разрешается? И платья эти, — я поморщилась, сглатывая. Такое отношение раздражало. Вроде бы, казалось, нас тут любят, все позволяют, а на деле выходило все совсем нерадостно.