Татьяна Зингер: Соль и пламя. Вестница

И Иттан разумом поддерживал отца. Кто, по сути, населяет Затопленный город? Убийцы, грабители, нищие, предпочитающие подыхать от голода и болезней, чем действовать. Они не поднимаются вверх и не ищут возможности стать людьми. Они хуже крыс, ибо крысы живучи, выносливы и хитры. А они – паразиты, питающиеся соками Янга.

Таких, как Захарий, единицы.

Как Захарий или Тая.

Но вдруг где-то в низинах обитает такая же запуганная девчонка, которую судьба заставила бороться, бодаться, захлебываться, но выплывать, чтобы обрести счастье? И ее покроют завалы камней, и сверху на бездыханное тело хлынет вода.

Эта девочка никогда уже не увидит солнечного света…

Иттан тряхнул головой.

– Дай мне немного времени подумать. Прошу тебя, если ты хоть немного уважаешь меня: не торопись.

Отец раздосадовано вздохнул, но кивнул.

Тая обнаружилась в одной из комнат, вцепившаяся в какую-то книгу по магической криминалистике. Качаясь точно маятник, девушка читала. Взгляд ее был сосредоточен.

Иттан и не думал, что Тая такая прекрасная, когда в ней открывается дар вестницы. Что глаза светлеют, будто бы покрытые инистой коркой. Что губы двигаются размеренно, но из них не вырываются звуки. Что дыхание ее замедляется.

– Тая! – Он погладил ее по голове.

Девушка встрепенулась.

– Уйди! – Она захлопнула книгу. – Убирайся прочь! Я смогу изменить ход событий… Затопленный город нельзя уничтожать… Это мой дом, как же ты не понимаешь?!

Она попыталась лягнуть его, но Иттан притянул Таю к себе, и она забрыкалась, зацарапалась.

– Тая, прошу тебя, пойдем домой. С Затопленным городом ничего не произойдет. Обещаю тебе, с ним все будет хорошо.

Он баюкал ее и укачивал, как маленькую, когда на руках нес в дом. Она уже не сопротивлялась, но всхлипывала и утыкалась горячим лбом ему в шею. Ледяными пальчиками сжимала ворот куртки.

– Пожалуйста, не уничтожайте город… – скулила на самое ухо.

И сердце Иттана сжимало костлявыми пальцами.

В городе – в воздухе, в каждом закоулке, в могильной тишине – ощущалась угроза. Маги усмирили завесу на день, или на два, или на неделю.

У них есть время. Но оно утекает.

В доме Иттан разогнал прислугу, гаркнул на заливающихся слезами мать с тетушкой и внес Таю в спальню. Уложил хрупкую ношу на постель и протянул ей скрипку. Он купил ее неделю назад, чтобы отвлечь Таю от новой жизни. Но с тех пор скрипка пылилась в углу, и девушка к ней даже не притронулась. Мол, не было ни времени, ни желания.

– Сыграй мне, – попросил Иттан, чтобы отвлечь и ее, и себя.

– Сейчас? – всхлипнула Тая.

– Да. Мне это нужно.

Нехотя Тая тронула смычком струны. Вначале неспешно, вспоминая, запинаясь ежесекундно. Струны скрипели от недовольства. Затем она осмелела, и движения стали быстры, резки. С лица схлынула тревога, и осталось лишь равнодушие ко всему. Черты разгладились. Дыхание выровнялось.

Иттан прикрыл веки и вслушался в мелодию.

На секунду показалось, что все наладится.

Только на секунду.

Трауш

В столицу людского королевства они пробрались тайно – сквозь сумеречный туннель. Маги Янга не засекли двух гуляк между мирами, что при колеблющемся магическом фоне и неудивительно. Открывались и захлопывались завесы, сыпались одиночные твари, завеса под городом пульсировала жизнью – кому в такой обстановке есть дело до ничтожного разрыва, который тотчас закрылся и не представлял никакой угрозы?

Улочка, на которой они очутились, была безмятежно тиха. Такое безмолвие присуще лишь богатым районам, где с приходом темноты в домах разжигают камины и семьи собираются в уютных гостиных, чтобы обсудить минувший день. Здесь вечерами не бегает детвора, потому как дети аристократов приучены к покою, а их отцы и матери считают ниже своего достоинства высовываться наружу в потемках.

Потому жизнь останавливается до утра.

– Ух ты, неужели за столько лет я не забыла, как выглядят эти места. – Сольд дернула плечом, поправила съехавшую с волос шляпку. До Янга по туннелю их вела она, потому как единственная могла четко представить, где им следует выйти. – Дом Иттана где-то… – Посмотрела по сторонам. – Там.

Трауш шел чуть впереди, оберегая жену от возможного нападения. Туманы его ощупывали округу. Но, кроме одинокой повозки, запряженной изнуренной лошадью, навстречу никто не попался. В окнах горел свет. Улица нежилась в тепле и сытости.

Дарго ожидал их за поворотом.