Ольга Савченя: По следам прошлого

Каждый раз я ругала преследующую неудачу, но, откровенно говоря, радовалась. Могло быть и хуже.

Бывало и хуже…

Каким-то образом, несмотря на соседство с волками, мы долгое время не пересекались. Они съедали мою добычу, выли громко, рыскали поблизости, но никогда не охотились на меня. И это удивляло. Тогда я думала, что сила Вестниц может действовать и на зверей. Как-то околдовывать их. Но не могла до конца принять это, потому что голодала.

Наверное, в те дни я сама походила на волчицу и, охваченная безумством, готова была завыть. Как правило, истощенный человек молит о легкой смерти, но меня будто питала ненависть, а ее в свою очередь держала в тонусе мысль о собственной слабости. Замкнутый круг сводил с ума, заставлял думать о выживании круглосуточно и действовать. Неужели я столько вынесла, чтобы просто вернуться в Фадрагос и подохнуть, словно зверь, всю жизнь проживший в зоопарке, а потом внезапно выброшенный на желанную свободу и не сумевший с нею справиться? Нет, я боролась за жизнь, как только умела.

Зимние ягоды и грибы не насыщали организм, а только распаляли голод, но они же помогали мне сориентироваться на местности и служили указателями охоты. Я расставляла силки на разную дичь, какую только меня учили ловить. И пока скиталась от одной ловушки к другой, надеялась отыскать озеро или реку, в которой водилась бы рыба. Один из незамерзающих ключей уводил западнее, где растекался в речушку, но почему-то крупной живности в ней не было. Первой пищей спустя долгие дни голода стала белка, пойманная в силки. Никогда не забуду, как увидела крохотного зверька, и перед глазами заплясала чернота, а тошнота усилилась настолько, что я едва не скрутилась, падая над добычей на колени. Правильно обрабатывать живую пищу, чтобы убить в ней паразитов и… не отдаляться от человечности? Да, наверняка, с тушек хотя бы надо сдирать шкуру. Однако в тот момент мне не удалось растормошить мораль и человечность. Белка цапнула меня за руку, и я попыталась свернуть ей шею, но силы справиться с юрким зверьком не хватило. Опасаясь, что он убежит, я перерезала ему горло. Горячая кровь хлынула по замерзшим рукам, и я слизала ее, а затем слезы против воли потекли по щекам. Я плакала, но продолжала ножом кромсать белку и отрывать зубами сырое мясо. Мне хотелось остановиться. Духи Фадрагоса, как же мне хотелось остановиться! Я мысленно кричала себе: «Опомнись, дура!», — но, не пережевывая, глотала мясо, слизывала кровь и отплевывалась от меха.

Затем последовала серия разочарований, вызванная тем самым опозданием, когда волки успевали добраться к улову первыми. Переставляя силки, обследуя территорию на признаки погони, я продвигалась дальше на запад, где надеялась найти пристанище и набраться в нем и сил, и пищи для перехода. Понимаю, что уже тогда следовало поспешить, но риски останавливали. Я училась тому, чего мне никогда не хватало в предыдущей жизни — терпению и осторожности. Я познавала себя: смирение — очаг моей злости, усидчивость — не моя черта, одиночество — моя медленная гибель. Я умирала ежедневно, не позволяя себе броситься на юг, понадеявшись лишь на удачу. Ночами сходила с ума, воображая Кейела. Он сидел напротив в полумраке костра, уставший и печальный. Мы говорили: я — шепотом, он — беззвучно. Мы советовались: я спрашивала прямо, он отвечал уклончиво. Мы спорили: я настаивала на привычном и человечном, он уговаривал поступать практично. Я безоговорочно верила ему, и каждый день мы мало-помалу разбивали во мне оковы, которые с рождения росли вместе с моей личностью. Оковы лжи — так я назвала эти внутренние ограничители и бесконечные оправдания трусости перед встречей с собственной сутью.

Ночи выдавались спокойными и холодными, дни — изматывающими и разочаровывающими. Снова голод, слабость и ярость, которую не на кого было выплеснуть. А затем мне, наконец-то, повезло, хотя на первый взгляд показалось, что за мной снова пришла смерть.

Перебиваясь мелкой дичью, я вышла к замерзшему озеру. Но там же, пройдя овраг, наткнулась на стаю. Волки грызлись между собой, обнюхивали берег, барахтались в снегу. У меня не было шансов остаться незамеченной. Проваливаясь по колено в снег, я добежала до раскидистого дерева и, гонимая рациональным страхом, успешно вскарабкалась на нижнюю ветку, не растеряв при этом скромную утварь.

Волки рычали, прыгали, скулили, опираясь на ствол, поднимались на задние лапы. Их было больше, чем арбалетных болтов, и они казались сильнее. Шумели, не замолкая, кружили внизу и ни на секунду не успокаивались. На закате происходящее напомнило мне о второй встрече с Кейелом, а понимание, что в этот раз он не появится, поселило в мысли отчаяние. Вот только Солнце не успело умереть, как грузовик удачи выехал на всей скорости, врезался в дерево, на котором я сидела, и перевернулся.