Алёна Волгина - Чайка с острова Мираколо

Замечание Рико насчет праздника напомнило мне о времени. День, намеченный для осуществления моих планов, неотвратимо приближался. Мне следовало срочно найти кого-то, сведущего в астрономии, чтобы уточнить даты. И еще я приняла твердое решение всеми силами уклоняться от свадьбы. Мне очень понравился Энрике, и не хотелось бы причинить ему такое горе, оставив его вдовцом. Ведь я приехала в Венетту, чтобы умереть.

***

Спустя несколько дней я в сердцах сказала себе, что моя жизнь в доме Граначчи мало чем отличалась от прежнего монастырского затворничества. Несмотря на обещания, у Рикардо на следующий день не нашлось для меня времени. «Дела, сестричка», – пробормотал он, глядя куда-то в сторону, небрежно погладил меня по плечу и исчез. Фабрицио, правда, остался. Он предложил мне свои услуги, но рядом сейчас же возникла донна Ассунта, твердо вознамерившаяся сопровождать меня повсюду. Пришлось отказаться от поездки по каналам и от посещения лавочек на Мерчерии, так как в присутствии старой мегеры прогулка не доставила бы мне никакого удовольствия.

Я не слишком тяготилась одиночеством. Старый дом Граначчи оказался настоящей сокровищницей, каждый день удивляя меня новыми сюрпризами. Темные резные комоды из грушевого дерева таили в своих ящиках рулоны мягчайших тканей ярких расцветок, от которых мои светло-карие глаза казались золотистыми, как янтарь, а кожа матово светилась. За стеклянными дверцами поставцов чинно поблескивала дорогая посуда. Бродя по пустым парадным залам, я иногда замирала на месте, когда заблудившийся солнечный луч вдруг выхватывал из полумрака фрагмент старой фрески или картины. Комнаты Джулии вообще походили на волшебную пещеру Али-Бабы, столько в них оказалось чудесных вещиц, милых сердцу каждой женщины: затканные серебром шелковые накидки, надушенные перчатки, кружева, вуали, хрустальные флаконы с душистыми эссенциями… Раньше у меня никогда не было таких прекрасных вещей, и сейчас я наслаждалась ими, пока была возможность.

А вот Пульчино в Венетте не нравилось. «Рыбаки здесь хитрущие, – жаловался он, – часто привозят лежалую рыбу. Чайки наглые, не то что у нас на острове. Люди постоянно снуют вокруг. Мутят воду, грохочут тяжелыми молотами, забивая сваи. Чем вам старая лагуна не нравилась? Раньше здесь были такие отмели с мягким песочком, болота, тростник, шепчущий на ветру, соленые озера – красота! Нет, вам обязательно нужно все поменять, все переделать под себя…»

Когда на него находило угрюмое настороение, Пульчино мог ныть вечно. Правда, нам нечасто удавалось спокойно поговорить, так как донна Ассунта следила за каждым моим шагом. Она не пыталась разоблачить меня перед слугами – видимо, беспокоясь о чести семьи, но куда бы я ни пошла, следом вскоре раздавался стук трости, и старческий дребезжащий голос вопрошал: «Джули? Ты здесь?»

У нее находилась для меня масса поручений: помочь смотать шерсть в клубки, попробовать тесто для печенья, почитать книгу, обсудить новый рецепт… Просто удивительно, как она раньше справлялась, до моего приезда?!

– Я занята, тетя, – вежливо отвечала я, не желая устраивать прилюдные сцены.

– Но я столько лет тебя не видала, девочка моя, дай хоть налюбоваться перед смертью, – жалобно стонала вредная старуха, дряхлея прямо на глазах. А у самой лицо так и светилось злорадством.

«Да ты еще нас всех переживешь, противная карга!» Теткино двуличие бесило до невозможности, но при служанках я старалась придерживать язычок. Все знают, что у домашних слуг самые чуткие уши. Глоток свободы выпадал мне только под утро, когда донна Ассунта поднималась и тащила свои грехи на исповедь. На мое счастье, набожность не позволяла ей пропускать ни одной утренней службы.

Рикардо не встревал в наши склоки, и вообще бывал дома довольно редко. Днем он был постоянно занят, а после ужина отправлялся куда-то вместе с Фабрицио. Мое ревнивое воображение услужливо рисовало темный переулок, скрытый от чужих глаз, потайную дверцу, отворяющуюся от условного стука, женскую фигурку в маске, укутанную плащом, и долгие прогулки в гондоле под золотистой луной. Иногда, лежа по ночам без сна, я слышала плеск весла возле нашей террасы и приглушенный разговор – по воде звуки разносятся далеко…

Меня терзало любопытство. Так и подмывало расспросить Фабрицио, но я знала, что все гондольеры крепко берегут секреты своих молодых хозяев. Это было что-то вроде мужского братства. Мои расспросы его только позабавят. Что мне за дело, на каком канале синьор Рикардо изволит проводить короткие весенние ночи?