Алёна Волгина: Чайка с острова Мираколо

– Джулия! Наконец-то!

«Мы не виделись два года, – строго напомнила я себе, еле переводя дыхание. – Все будет в порядке!»

Мне стоило больших усилий просто поднять взгляд. Некоторое время мы молча рассматривали друг друга.

– Ты похудела, – с теплотой в голосе сказал брат. – И выглядишь бледной. Ну, это ничего! Главное, что ты здесь!

И, приобняв за плечи, он повел меня к порогу. Я молчала. Нужно было сказать что-то в ответ, но сокрушительное обаяние Рикардо всегда действовало на меня отупляюще. Наверное, он был самым красивым мужчиной в Венетте. Несмотря на высокий рост, он двигался легко и грациозно, словно танцор, а плечи у него были широкие, как у гондольера. В отличие от других патрициев, которые умели только нежиться на мягких подушках, Рико спокойно мог провести лодку от площади Трех Грифонов до самого Тарчийского подворья, даже не вспотев.

Какая-то тень отделилась от одной из колонн, и я только сейчас заметила, что на террасе мы были не одни. Там, в полосах света и тени, стоял молодой мужчина в простом вельветовом камзоле глухого черного цвета и таком же мрачном плаще, переброшенном через плечо. Когда он шагнул на свет, я вздрогнула: левую половину его лица уродовал толстый шрам, протянувшийся от уголка глаза к подбородку. Серые, как зимнее море, глаза холодно блеснули, отчего меня пробрал озноб. Я отметила, что Рико не стал представлять мне этого господина, только кивнул ему на ходу.

«Вид, как у наемного убийцы!» – подумала я неприязненно. Интересно, кто это? Неужели Рикардо нанял для охраны одного из браво? Такое знакомство до добра не доведет! Одно дело – сговориться с браво тишком, под покровом ночи; этим в Венетте грешили многие, у кого водились лишние цехины. Но совсем другое – открыто приглашать кого-то из этих отщепенцев в свой дом! Хотя Рико, он такой. Ему сам черт не брат. Захочет – возьмет охранником даже Хорро из морских глубин, и никто ему не указ! Всегда таким был.

После яркой солнечной улицы, брызжущей красками, внутренние покои дома показались мне удивительно темными и тихими. На круглом инкрустированном столике до сих пор стоял букет траурно-белых лилий. Пышные цветы поникли, отражаясь в черном лакированном омуте. Я осторожно прикоснулась к гладким восковым лепесткам. Рикардо подошел сзади, положив мне руку на плечо:

– Отчасти поэтому я и просил тебя приехать, Джули. В тяжелую минуту лучше находиться вместе с семьей…

– Да, я помню твое письмо. Я не знала, что тебя тоже… так опечалила ее смерть.

– Она ведь была и моей матерью тоже, – мягко ответил брат.

Большую часть времени наши родители жили отдельно друг от друга. Я родилась слабой и болезненной, так что семейный врач советовал увезти меня подальше от дурного воздуха и сырых туманов Венетты. В конце концов мы с матерью обосновались в долине Бренты, недалеко от Патавы, где у нашей семьи было поместье, а отец с Рикардо остались в городе. Мне кажется, мать была только рада оказаться подальше от жесткого, деспотичного дона Граначчи. Они с отцом не очень-то ладили. Даже когда он умер десять лет назад (погиб во время очередного заговора), мать в Венетту не вернулась.

– Ты сказал – «отчасти». Какова же вторая причина, по которой ты меня вызвал? – спросила я, резко обернувшись. На красивом лице брата промелькнуло смущенное выражение, но тут же исчезло.

– Ты приехала очень вовремя. Граф Арсаго будет здесь через несколько часов.

Вот оно что. Я так и знала. Гнев и обида поднялись во мне мутной волной.

– Рикардо, я просто не могу сейчас… Ты что, забыл наш последний разговор? Я еще не готова выйти замуж! Побойся бога, ведь мама умерла всего два месяца назад!

– О, мадонна! – выдохнул он раздраженно. – Да половина девушек Венетты были бы счастливы оказаться на твоем месте!

Съежившись, я следила за ним напряженным взглядом. Как всегда, когда на его пути вырастало неожиданное препятствие, Рико мгновенно вспыхивал, словно факел.

– Кроме того, – добавил он, – эта свадьба одобрена Советом Десяти, а я не в том положении, чтобы с ними спорить!

– Совет Десяти не может продать меня графу, будто вещь, – возразила я из чистого упрямства.

На самом деле – еще как может. Патрицианские семьи Венетты обладают многими привилегиями, это верно, но вместе с тем мы постоянно живем под жестким контролем Совета. Рикардо хотел унаследовать место в Сенате, когда-то принадлежащее отцу. Поэтому мы не имели права, например, купить угодья в землях, куда не дотягивалась лапа священного Золотого грифона – только в пределах Венеттийской республики. И супругов нам со временем тоже должны были подобрать почтенные мужи из Совета. Все давно привыкли к такому положению вещей. Это все из-за того, что больше любой напасти – больше чумы, больше кровожадных тарчей, подстерегающих наши корабли за мысом Рока – Сенат боялся заговоров. Боялся внезапного усиления одной из своих партий. Несмотря на внешнее единство, внутри него постоянно шла ожесточенная, невидимая постороннему глазу война.