Надежда Волгина: Любовь в наказание

Мама продолжала сидеть за столом в глубокой задумчивости, когда я вернулась в кухню. Ситуация складывалась серьезная. Даже Мурка просекла об этом и не ехидничала, а где-то пряталась.

— Что же теперь будет?

Я шагнула к плите, желая вскипятить чайник, но окрик матери заставил меня замереть на месте.

— Осторожно! Не наступи на эту гадость!

— Какую еще гадость? — посмотрела я себе под ноги и не увидела ровным счетом ничего.

— На эту, — достала мать из-за пояса палочку и направила ее на пол, в самый центр кухни.

Вот тут меня передернуло от отвращения, как только на полу проявилась дохлая ворона с закинутой головой, выпученными глазами и распластанными крыльями.

— Догадываешься, что это?

— Кажется, да.

Сама я еще не становилась свидетельницей принудительного приглашения на шабаш ведьм, но слышала, что в таких случаях они присылают дохлых птиц. И ворона предупреждала о самом суровом наказании, словно каркала своим мертвым ртом. К слову, я вообще еще не присутствовала на шабашах, и сейчас здорово струхнула. Молодых ведьм приглашали туда тоже в исключительных случаях.

— Мам, что делать-то? И когда это?..

Договорить не смогла — горло сжал панический спазм.

— О-о-о, этот шабаш будет внеплановым, через неделю. На вот, почитай, — протянула она мне довольно замызганный свиток. — Это лежало на ней, — кивнула мать на ворону, а потом резко взмахнула палочкой, и от вороны осталось только темное пятно на полу, а потом и оно исчезло. — Отправляйся в преисподнюю, падаль! — плюнула она.

В таком состоянии я мать даже побаивалась. Слыхала я от одной ведьмы, что в молодости эта женщина, которая так любила хозяйничать на кухне сейчас, была одной из самых лютущих. Непотребств, говорили, творила много.

— Мам, а ты когда-нибудь проклинала? — внезапно осенило меня. Я даже забыла, что держу в руке свиток, который собиралась прочитать.

— Ох, доча, — горестно вздохнула она. — Думаю, такое хоть раз случается с любой ведьмой. И я грешна, как все мы.

— И что же тебе за это было?

— А разве ты об этом должна сейчас думать?! — вдруг разъярилась мать. — Что было, то быльем поросло! Выкарабкалась я, но чудом. О себе подумай, дурья башка! Ведь с детства старалась втемяшить в твою голову, что ведьмам можно все, кроме проклятий. Где же были твои мозги?

«Там же, где и твои, видать, в свое время», — лишь подумала я. Озвучить мысль не рискнула. Когда мать сердилась, всем в доме становилось места мало. Чтоб не нарваться на еще большие неприятности, я поспешила скрыться в своей комнате. Только там вспомнила про свиток и развернула его, борясь с отвращением. Такое впечатление, что ему не меньше сотни лет, и откопали его из какой-нибудь могилы. Брр! Мне даже показалось, что он скользкий на ощупь и несет от него мертвечиной.

«Потомственной ведьме в шестом поколении Лазовой Тамаре приказано явиться на шабаш ведьм для разбора полетов, который состоится в полночь, ровно через неделю, после вручения свитка», — выведено было неожиданно красивым, даже художественным почерком. Стоило мне только прочитать строки, как свиток истлел у меня в руках. Только еще ощущала его скользкую поверхность, как даже легкий дымок бесследно развеялся в воздухе.

Значит, шабаш состоится в следующую пятницу. Что же теперь будет? Это мысль преследовала меня неотступно, пока принимала ванну, облачалась ко сну, укладывалась в постель… Не то чтобы я боялась, ведь не убьют же меня в любом случае. Скорее, страшила неизвестность, а еще необходимость подчиняться чужой воле. Ведь ослушаться веления старейших ведьм не смел никто. И как только вынесут они вердикт, судьба моя станет для них прозрачной, наблюдать за мной будут пристально. А свой характер я знала хорошо, да и мама, скорее всего, из-за этого так сильно и переживала. Не любила я подчиняться, особенно если что-то приходилось мне не по душе. Частенько бывало наказывали меня в детстве за неповиновение. И розгами мать била, и в угол на горох ставила, а все равно умудрялась делать по-своему. И как, скажите мне, проявить покорность в этом случае? А ну как прикажут мне ведьмы отныне питаться одними жабами. Вареными, жареными, пареными, но жабами. Да ни в жизнь не стану этого делать. И в таком случае, даже предположить страшно, что меня ждет дальше.

Я ворочалась в постели в тщетной попытке уснуть. Про поход на кладбище так и вовсе умудрилась забыть. Но кое-кто помнил, в чем я и убедилась, когда в тишине комнаты раздался призрачный голос: «Не забудь свое обещание. Через три дня в полночь». Вот же еще напасть на мою голову! И кто только дернул меня за язык пообещать призраку вернуться? Ведь могла просто отогнать его. Но раз не отогнала, знать на то была причина. Да и удивил он меня здорово. Осталось выяснить, что вообще ему от меня нужно. На этой безрадостной мысли я и отключилась наконец. И приснился мне мой бывший. Весь сон он гаденько усмехался, показывал мне неприличные жесты и что-то говорил. Слов разобрать не могла, как ни напрягалась. Как и ответить ему тоже не получалось, уста мои словно сковало немотой. Уж про то, как чесались руки, чтоб поколотить его, вообще молчу. Только и этого мне не позволили. Знать, именно во сне я должна была испить чашу унижений до дна. Но зато и проснулась я с мыслью, что правильно прокляла его. И неважно, что мне за это грозит, ему тоже придется несладко.