Надежда Волгина - Заиндевевший

Лея повиновалась, ощущая, как в душе зарождается безотчетный страх. Первый раз она видела свою мать до такой степени несчастной.

— Как ты относишься к нашему соседу — Кнуду? — без обиняков спросила Трюд.

— А я должна к нему как-то относиться?

Почему Лея даже не удивилась, когда речь зашла о нем? Не зря она все утро ожидала какой-то пакости от его раннего визита. Вот и дождалась.

— Дело в том, что он поставил нам с Ормом условие…

Трюд замялась, а Лея терпеливо ждала, когда та продолжит. Торопить, а уж тем более задавать наводящие вопросы, мешал все разрастающийся внутри страх.

— В общем, ни для кого уже не секрет, что мы разорены. У нас были кое-какие накопления, которые отец хотел дать за тобой в качестве приданного, но Бранд ушел от нас не с пустыми руками, прихватил и твое приданное, — заплакала мама, прижимая к глазам кружевной платок.

Бранд был родным по отцу братом Леи, старше ее на два года. Он родился от служанки. И, так как Трюд к тому времени все еще не могла подарить мужу наследника, Орм усыновил его. А через два года появилась Лея. Беременность Трюд переносила с трудом, а роды чуть не свели ее в могилу, поэтому с надеждами на законного наследника им с Ормом пришлось распрощаться. Им стал Бранд, которого Трюд растила, как родного сына, наравне с Леей.

По официальной версии два месяца назад Бранд уехал учиться, но сейчас мать поведала Леи правду. Оказывается, ее брат сбежал, прихватив с собой те крохи, что у них были накоплены, оставив семью ни с чем. Чтобы хоть как-то прожить, отец заложил свой заводик. Но расплачиваться по закладной было нечем, а долги все росли.

— Кнуд выкупил закладную на завод, — рассказывала мать. — Он обещал, что вернет Орму его дело, если он отдаст за него тебя.

Лея почувствовала, как комната закружилась перед глазами, и дышать стало нечем. Выйти замуж за Кнуда? Такое она даже в страшном сне не могла себе представить. Он был даже хуже тех двоих, что сватались к ней, и кому она отказала. Она смотреть-то спокойно не могла на его самодовольную физиономию, а уж пойти с ним к алтарю!..

— Матушка, нет! Только не он!

— У тебя нет выбора, — почти шепотом произнесла Трюд. — Отец проявит свою волю родителя и даст за тебя клятву верности перед алтарем. Никакие возражения он даже слушать не станет, — она умоляюще взглянула на дочь. — Лея, подумай, что с нами станет, если ты не выйдешь за него замуж. Через месяц все, что мы имеем, перейдет к Кнуду. Нас вышвырнут на улицу, как бродячих собак. Никто не захочет нас приютить, потому что твой отец умудрился испортить отношения со всеми соседями. И что тогда?

Воображение у Леи всегда было развито. Она живо представила себе, как они бродят по улицам, голодные, холодные, побираются. В услужение разорившихся аристократов вряд ли кто возьмет. Разве что ее, Лею, в гувернантки детям. А родители? Им же прямой путь в рабство, чтобы не умереть с голоду. И если отец все это заслужил, по ее мнению, то мать-то в чем виновата? Он промотал ее приданое. Остатки его вложил в сомнительный бизнес, и вот теперь они разорены.

— Лучше согласись по доброй воле. И смирись, — горестно добавила мать.

Трюд поведала Лее, что свадьба должна состояться через две недели. По традиции, она, на правах невесты, уже на следующей неделе должна переехать в дом Кнуда. Там ее будут готовить к бракосочетанию и телесно, и духовно. Как это делается обычно, Лея понятия не имела, а выспрашивать у матери подробности предстоящего позора не было никакого желания.

— Госпожа, что случилось? — всплеснула руками Вива, встречая ее возле покоев. — Вас словно прихлопнуло чем-то тяжелым сверху, — без лишней деликатности заключила она.

Примерно так Лея себя и чувствовала, с трудом переставляя ноги. Едва добравшись до кровати, она рухнула на нее лицом вниз и разрыдалась. Она плакала так, как никогда в жизни, но горе все не хотело выплескиваться. Еще никогда она не чувствовала себя настолько несчастной. Разве так она представляла свое будущее замужество? Почему именно ее захотел в жены этот надутый глупый индюк? За что мироздание ее так наказывало?

Лея не заметила, как куда-то исчезла Вива. Та вернулась через несколько минут и потрясла ее за плечо:

— Выпейте, — протянула она заплаканной Леи кружку. — Тут успокоительный настой. А потом вы мне все расскажете.

Лея глотала обжигающую жидкость, страдая от боли. Но даже это не отвлекало от душевных мук. Правда, настойка оказывала моментальный эффект, высушивая слезы и прогоняя дрожь. Осушив кружку, она поняла, что способна мыслить разумно.