Надежда Волгина: Золушка Xy [СИ]

Горные вершины спрятались в облаках. С озера наползал вечерний туман, подбираясь к истертым временем ступеням замка. Природа готовилась ко сну, а внутри царило напряжение. Казалось, душный воздух каменного зала замер перед бурей.

Тонкая стрелка часов отмеряла секунды, превращая их в минуты ожидания. Она торопила Мавруса принять решение — такое сложное, что требовалось время. Вождь находился в глубокой задумчивости. Он сидел на золотом троне, устремив взгляд вдаль. Смуглое лицо поражало суровостью. Орлиный нос придавал ему хищное выражение. Губы были плотно сжаты и вытянуты в горизонтальную линию. Довершал картину суровости квадратный подбородок, выдающийся вперед, что говорило о невероятном упрямстве и нетерпимости его обладателя.

Маврус вышел из оцепенения, с шумом выдохнул и провел унизанной перстнями рукой по иссиня-черным с небольшой проседью волосам, забранным в хвост. На мощной шее, из глубокого выреза короткой куртки, выглядывала золотая цепь толщиной в палец, украшенная множеством драгоценных камней. Широкие плечи вождя полностью закрывали массивную спинку трона. На оголенных руках бугрились мышцы, когда он с силой сжимал кулаки.

Слуги притихли от ощутимого страха, что буквально вибрировал в зале. Давно уже они не видели господина в таком настроении. Последний раз, когда он так надолго задумался, стоил здоровья нескольким из них. Вождь был скор на расправу, и мог обрушить гнев на первого подвернувшегося под руку, вина которого была очевидна только ему.

Но сегодня все обстояло иначе…

Едва заметным движением руки вождь подозвал к себе слугу. В близко-посаженных темно-карих глазах появилась пронзительность, когда Маврус перевел взгляд на дверь.

— Приведи ко мне жреца, — отрывисто приказал он. Лоб прорезали две глубокие морщины.

Не мешкая, слуга помчался выполнять распоряжение. Через несколько минут массивные двери огромного каменного зала распахнулись и вошел высокий стройный мужчина. Он молча замер в нескольких шагах от трона. Его красивое лицо с правильными чертами было изрисовано многочисленными узорами, похожими на священные письмена. Точки и линии синего и красного цветов сплетались в экзотический орнамент. Голова мужчины была выбрита по окружности, кроме одного локона на затылке, заплетенного в тугую косу. Пончо из домотканой грубой материи и брюки, заправленные в сапоги-мокасины, подчеркивали сильную и стройную фигуру индейца. Он выглядел не старше тридцати. Во взгляде его, устремленном на вождя, не было страха, лишь глубокое почтение.

— Приветствую тебя, мой господин, — жрец поклонился вождю. — Чем могу быть тебе полезен?

— Пришло время действовать, Алвас, — произнес вождь глубоким низким голосом, — минуло уже двадцать пять лет. Ему пора появиться. Мой срок заканчивается. Я стал слаб духом, рассудок мой тускнеет, пора на покой. Мое место должен занять наследник. Твоя мать — достойная жрица Шири следила за его жизнью. После ее смерти это делаешь ты. Пошли гонца, пусть привезет его сюда! — вождь пронзительно смотрел на молодого индейца, но тот мужественно выдерживал тяжелый взгляд.

— Я сделаю все, что в моих силах, только, эта задача не из легких. Он может не захотеть покинуть привычную среду. Он не из нашего мира, — жрец замолчал лишь на мгновение, а потом продолжил: — Позволь, господин, спросить тебя?

— Спрашивай, — милостиво разрешил вождь.

Алвас единственный мог задавать вопросы вождю, не рискуя лишиться головы. Жрец племени имел определенную власть, считался олицетворением воды, грозы, грома и молнии. Люди считали его кладезем мудрости. Он единственный в племени мог проводить ритуалы жертвоприношения священным богам.

— Говори смело, что у тебя на уме.

— Благодарю, господин! — Алвас вновь поклонился. — И вот что я хотел спросить — почему ты не сделаешь приемником Квилиса или Мравия?

При этих словах Маврус поморщился, как будто съел что-то кислое.

— Ты же знаешь, что мой старший сын Квилис — недостаточно умен. К тому же он слаб духом, труслив, одним словом. А младший — Мравий — чересчур амбициозен, что мешает ему трезво рассуждать. Он только и мечтает, что занять мой трон. Что тогда станет с нашим племенем? Так что тот — единственная наша надежда.

— Но он — чужеземец, — напомнил Алвас. — Говорит на другом языке. Ему придется многое изучить и узнать.

— Ничего страшного. Он всему научится, — улыбнулся вождь. — Мы с тобой обучим его.