Дверь в кофейню распахнулась, и на пороге показался темноволосый мужчина с хищным профилем. Узорчатые снежинки красиво застыли на черном пальто. Увидев Клауса, он довольно улыбнулся. Тот сделал вид, что его это не касается. Но, видимо, сегодня все святые не благоволили к нему, поэтому встреча все же состоялась.
Крампе сел напротив и жестом подозвал официантку. Та быстро приняла заказ на печень по-берлински с яблоками и зеленый чай с жасмином.
«Оголодал, однако», — лениво отметил Клаус, подперев щеку кулаком и глядя на суетящуюся возле Крампе девушку.
Вот уж точно, чертовски обаятельный тип в человеческом облике. Истинную суть не скроешь, о великий бог плодородия. Женщин так и тянет к тебе, хоть сами, бедняжки, не понимают, отчего и почему. А вон как улыбается-то! И глаза сияют, и румянец на щеках появился, и стан прогнула. Щебечет-заливается весенним соловьем, только вот Крампе давным-давно к этому всему привык. И не проникается как следует, гад этакий. Впрочем, Крампе есть Крампе, но девочек порой жалко. Правда…
Клаус помешал сахар в чашке. Ярослава его зацепила, сильно так. Уж видно невооруженным взглядом, больно нервным стал. Возможно, даже чувствует вину, что не уберег иностранную гостью. Очень интересно.
— Сидишь, — мрачно заметил Крампе, глядя на Клауса так, словно сидеть тому запрещалось законом.
— Есть такое, — не стал отнекиваться тот.
— И? — Крампе приподнял бровь, явно ожидая оправданий.
Оправдываться Клаусу не хотелось. Вместо этого он дождался, пока принесут заказ Крампе и его. Когда холодно, все тянет на сладкое. Вот и пирожное с белковым кремом и шоколадной крошкой. Мозг требует чего-то этакого. Однако от Крампе никуда не денешься. Так что хочешь или нет, а отвечать придется.
— Что ты от меня хочешь? — спросил прямо, набирая крем ложечкой.
— Радость моя, — с хрипотцой произнес Крампе, — уж не пора ли заняться работой и наконец-то что-то сделать? Ты же у нас светлая сила вроде как, хоть что-то бы сделал.
Крампе, говорящий о светлой силе, — нонсенс. Но Клаус уже ничему не удивлялся, ибо для контраста должно быть все. Вот и сейчас.
— А ничего, что пока все живы? — Клаус попробовал пирожное. Вкусное, отличное. Надо будет еще раз заглянуть сюда. — И почти целы? Местами, конечно, есть проблемы, но все можно подлатать.
Крампе поперхнулся яблоком. Клаус любезно похлопал его по спине. Не хочется стать причиной смерти напарника в самый неподходящий момент. Улыбнувшись, вновь принялся за пирожное.
— А Золотая Тень? — все же нашелся Крампе.
— Райн сам виноват. Да и Дитер мог быть поумнее, все же не мальчик. Ну да я кое о чем договорился наверху. — Он внимательно посмотрел на ложку, словно только что ее увидел. — Через время, конечно, но с Райном будет все в порядке. В конце концов, тень нельзя убить полностью. Он растворился в Cердце Шаттенштадта.
Крампе выругался, а Клаус усмехнулся. Сердце Шаттенштадта — та еще проблема, туда далеко не каждого пускают. Это место, где могут жить все тени. Как до рождения тех, кто будет их отбрасывать, так и во время жизни и после смерти. Даже Крампус не осмелится пробиться туда. Но есть и те, кто может договориться с Теневым Королем обо всем на свете.
— А потом?
Клаус мимолетом глянул в окно:
— А потом у Стефана Хармса родится сын, отбрасывающий совсем непростую тень. — Его губы растянулись в улыбке, а глаза на секунду засветились белым.
— Я с тобой до пенсии не доживу, — мрачно заметил Крампе, вытирая губы салфеткой. — Ну хорошо. Допустим, этот вопрос решили. А Соня и Стефан? Выкарабкаются?
Ответа Клаус не знал, но надеяться всегда умел. Вздохнув, он перевел взгляд на напарника.
— Ты бессмертный — это раз. Соня и Стефан — взрослые люди, это два. Если немного пошевелят мозгами, все у них получится. Кайзер не отдаст их на съедение собственной безумной сестрице, ручаюсь.
— За Кайзера или за сестрицу? — елейным голосом уточнил Крампе.
Клаус не ответил. Если ты веками ведьма, о которой сложили не одну легенду, и любишь пробовать человеческие страхи и сердца на вкус, то все сложно. Никто уже не помнит: какое настоящее имя Бесе Мэдхен. Просто Злая Девочка, сестра повелителя кошмаров. Но, в отличие от него, двинувшаяся разумом. Поэтому Кайзер и следит за ней. А тут… недоглядел. Сейчас один только Шмидт знает, почему она появилась в зеркале. Подозрение, что молодой художник провел какой-то ритуал, и тот… внезапно удался. Бесе Мэдхен не любит, когда нарушают ее покой, но любит юные души и пение птиц.
Читать дальше