Галина Мишарина: Запретная Родина (СИ)

Спустя несколько минут Алеард нехотя отстранился, провел напряженной рукой по моим волосам.

– Ты исхудала, – нахмурился он. – Чем ты питалась, малышка?

– Я несколько дней не ела ничего, кроме соевых сосисок… – честно сказала я, и руки ощутимо дрожали. Живот упрямо требовал еды, но сердце моё жаждало иного насыщения. Я желала, чтобы он вновь поцеловал меня. А потом еще, и еще, и чтобы длилось это целую вечность, и чтобы жар его тела и жажда сердца оставались со мной всегда. Я пыталась найти слова, чтобы ему об этом сказать, но не смогла. Алеард провел меня в кухню, усадил на прозрачный стул. Я жадно ловила каждый его вздох, каждое движение. Он вытащил из духовки что-то вкусно пахнущее и мой живот требовательно и громко заурчал. Алеард хмыкнул.

– Держи. Это пирог с вишней.

– Ты испёк его для меня? – изумилась я.

– Это не трудно, – сказал он, продолжая улыбаться. – Да ты попробуй, вдруг не понравится.

– Очень вкусно! – сказала я, прожевав большой кусок.

Пирог был великолепен, и я торопливо поглощала его, не забывая периодически предлагать Алеарду. Но он отказывался, только тихо смеялся, глядя на меня. Это был прекрасный смех, ещё более вкусный, чем бережно приготовленная им еда. Густая красная начинка едва не шлепнулась мне на колени.

– Ой, – смутилась я. – Прости, ем как свинья.

– Фрэйа, глупыш... Это не важно. Ешь как хочешь, хоть вся перепачкайся.

Я робко хмыкнула.

– Спасибо, что не сердишься.

Он удивленно подался вперед и даже взял меня за руку.

– На что, малышка?

– Карина, – сказала я, и Алеард понимающе улыбнулся.

– Ясно. Она – патологическая чистюля.

– Именно! Ненавидит, когда я сижу на стуле, поджав под себя ноги, терпеть не может, когда человек ест жадно или поспешно, а если находит под столом крошки, сердится, словно там тонны мусора гниют.

Его смех отвлек меня от мыслей о доме.

– Когда-нибудь мы придем к тебе домой, малышка, и я нарочно извозюкаюсь как можно сильней, чтобы с бороды еда свисала. Очень уж хочется поглядеть, как твоя сестра станет отчитывать меня за неряшливость.

– Алеард, я…

– Не преувеличиваешь. Знаю. Карина и правда такая. Здесь поможет только одно средство – любовь к человеку, который не соответствует её гигиеническим стандартам. Вот уж тогда она простит ему и крошки, и закидывание ног, и прочие привычки.

И он мягко провел пальцем по моей нижней губе, собирая остатки ягодной начинки.

– Ты – моя вкусность, Алеард, – прошептала я, чувствуя след его прикосновения в сердце. – Прежде я бродила как во сне, толком не ощущая голода и холода. Ты не снился мне. – Я протолкнула комок в горле и продолжила: – Но я всё равно знала, что ты живешь где-то за границей миров.

– Я видел тебя во сне, Фрэйа, и сон был как память, которую я сам разрушил. Это трудные воспоминания, потому что я ощущаю Пропасть за своей спиной, если тебя нет рядом. Словно часть меня умирает. Но я хочу жить тобой.

Он потянулся и тронул губами мою щёку. Я прикрыла глаза, блаженно вздохнула, и он поцеловал меня ещё раз. Воспользовавшись моментом, я повернулась и нашла его губы. Алеард улыбнулся.

– Знаю, Фрэйа, – сказал он, взяв меня за подбородок, – сам хочу того же. У тебя губы будут болеть. Потерпи, малышка, – но он всё-таки поцеловал меня ещё раз.

– Я не хочу терпеть. М-м-м! – вырвалось у меня – Алеард чувствительно прикусил мою нижнюю губу. Я смутилась, почувствовав, как он неистово ласкает ртом мою шею и щёки. Нежная, вкрадчивая ласка переходила в страстную жадность.

– Снова это платье, – пробормотал он, и руки скользнули к моим голым коленям, поднялись выше. – Ты такая тёплая, Фрэйа, приятно тёплая. Живая, – он положил ладони мне на плечи, повернул к себе, и я не успела ничего понять, как оказалась у него на коленях.

– У тебя превосходный аппетит и это отлично. Значит, скоро восстановишь силы. Они тебе понадобятся.

– Для чего, Алеард? – сипло спросила я.

– Для всего самого хорошего, – ответил он.

Когда мы закончили ужинать, часы показывали полдвенадцатого. Алеард ненадолго скрылся в ванной, и я успела причесаться. Потом разделась до белья и присела на кресло у подножия кровати. В голове было пусто, в груди гулко, а в теле жарко. Алеард вернулся и полез в шкаф за постельным бельем. Я помогла ему расправить простынь и надеть наволочки.

– А где же ты спал?

– На диване, – отозвался он. – Одному в этой кровати всё равно что с пустотой в обнимку засыпать.

Я сглотнула.