Нина Блазон - Время волка

Изабелла не отвечала ему, она даже не повернула голову, когда он вопросительно посмотрел на нее со стороны. И в течение нескольких секунд она показалась ему такой далекой, что он отчаялся, несмотря на их близость.

Рядом с одной из художественно постриженных изгородей остановилась группа гуляющих. Жанна и дю Барри, две дамы из парижского полусвета и полный мужчина, вероятно, брат дю Барри. Он как раз склонился к коричнево-белой охотничьей собаке, которую вел на веревке рядом с собой и отпустил ее. Маленькая ручная собака, которая была на руках у одной из дам, начала лаять и трепыхаться, до тех пор, пока женщина, наконец, тоже не поставила ее в снег. В парке, в окружении обузданной природы, на снегу буйствовали две нервные собаки, гонялись друг за другом вокруг изгороди и дороги, лаяли и рычали.

Томас и Изабелла остановилась. Бок о бок они наблюдали за игрой, лишь отражение бестии Каухемара, и все же достаточно тревожно.

Спутницы дю Барри засмеялись и зааплодировали, когда болонка вильнула в сторону и этим запутала собаку. « Насколько острой может быть грань между игрой и жестокой реальностью », — подумал Томас. И он опять содрогнулась при мысли, которая часто преследовала его сегодня в сновидениях. — « Что, если бы я не встретил собаку? »

Изабелла приблизилась еще ближе к нему, ее кринолин прижался к его лодыжкам. И хотя девушка не принадлежала ему, он обнял своей рукой ее за талию и притянул к себе.

Над парком стемнело, зажглись первые лампы.

— Час между собакой и волком, — тихо сказал Изабелла. Томас знал, что они оба думали об одном и том же. Он вспомнил грубоватый стиль Бастьена, его ухмылку, его преданность и его уязвимость. Вид того, как он пытался сжимать руку в кулак, когда был обижен, и факт того, что они были друзья. Но в то же время появилось другое лицо — Каухемара, жестокого, бестии, человека, чьи глаза были лихорадочными, с голодным блеском, когда он говорил об убийстве.

— Тереза знает? — спросил Томас.

Изабелла качала головой.

— Она знает только версию о несчастье на охоте. Она очень печалится. Но, вероятно, возвратится однажды в Ла-Бессер. Я думаю, Жан Хастель желает, чтобы они были снова мужем и женой, вопреки всему.

« Мы хотим себе так много », — подумал Томас. Он украдкой наблюдал за Изабеллой со стороны. Снежинки легли кружевной завесой на ее волосы. Она казалась взрослой, серьезной.

Рядом с живой изгородью Жанна гладила ручную собаку и высоко подняла ее. Группа гуляла дальше и исчезала из их поля зрения. Только смех Жанны до сих пор доносился к ним.

— Кто эта блондинка? — хотела узнать Изабелла. — Ты хорошо ее знаешь? Она целовала тебя только что, как будто бы хотела указать мне, кому ты принадлежишь.

Хотя Изабелла стремилась это скрыть, слова прозвучали почти рассержено. Он почти улыбнулся.

— Она — подруга, ее зовут Жанна. Один из мужчин — это ее жених, через несколько недель она назовется мадам дю Барри. Я многим ей обязан. Она умная женщина, и определенно они однажды заживут во дворце.

— А мы?

Это прозвучало вскользь к сказанному, и Томасу понадобилось пару раз вдохнуть, чтобы понять этот образ Изабеллы и ответить ей. «Мы» . Теперь последний остаток печали также распался в пепел. И хотя слова Изабеллы были только обещанием между любящими, и никаким разрешением графа д’Апхер, Томас все же был абсолютно бессознательно счастлив. Лучше всего он бы схватил ее на руки и сильно расцеловал. Ему стоило большого самообладания, чтобы просто ответить.

— Не во дворце, я боюсь. Даже не в городской резиденции. Но, может быть, когда-нибудь… в городском доме?

Изабелла улыбнулась ему со стороны.

— В Париже?

— Где ты захочешь, Белла. Разумеется, это была бы скромная жизнь. Никаких хрустальных люстр, никаких дорогих шелковых вечерних платьев, никакого огромного количества прислуги…

— Но мы были бы счастливы, или нет?

— Были бы, — сказал Томас от всего сердца. Даже сегодня он не мог сказать, когда ее рука нашла его руку. Они пошли дальше, так хорошо знакомые, как если бы были парой. Это был бесконечно прекрасный сон. Но, конечно, реальность вернула его обратно.

— Ты думаешь, твой… брат позволит?

— Я не знаю, — сказала она серьезно. — Это не так, что Жан-Жозеф не любит тебя, Томас. И он должен мне кое-что. Но ты знаешь, занимает много времени, чтобы изменить положение вещей.

Томас вздохнул.

— Да, и он был бы, пожалуй, плохим господином , если бы отдал тебя мне. Даже если у меня была бы действительно хорошая должность в полиции через один, два года: ты бы потеряла свой титул и свои привилегии, как только бы вышла замуж за простолюдина.